Елена Рачева - 58-я. Неизъятое

Как срочная служба закончилась, остался на сверхсрочной, стал получать зарплату, 125 рублей — хорошие деньги!

Собака тоже хорошо получала. 400 граммов крупы, овсянки. Овощи, жир 30 граммов. Натуральное мясо: баранину, свинину, что на складе есть. Что сами мы ели, то и она получала. Повариха взводная и солдатам кушать готовит, и собакам. Сварит каждой 3,5 литра, чтобы были справные, хорошие.

Служили, как говорится, на славу. Каждый год нас вызывали в Печору, проверяли. Вызывают какого-то солдата и не говорят, куда он пошел. Даю его рукавицу собаке: «Ищи! Ищи след!» Салют всегда находил. Как найдет, надо обязательно потрепать. Удовольствие такое, что дело большое сделал: догнал и потрепал. Дальше даешь выстрел, как будто ты солдата убил. Он падает. А собака идет гулять.

Азарт… Азарт, конечно, был. Как на охоте. Поймал беглеца, привел — ты в почете, честь тебе и хвала.

Я люблю служить. Я, как говорится, служака. Вот на вышке: туда посмотришь, сюда… Надоедает. А тут разнообразная работа. Надо соображать, сортировать людей, мысли их читать. Быть активным, передовым, в хвосте не волочиться.

Иван Гайдук и его Салют. Правая рука покусана во время тренировок. 1951

Вот сопроводили заключенных на лесоповал, запретную зону выставили. «Расходись на работу!» Постою немножко, потом собаку оставляю, оружие сдаю солдату и иду без оружия. Прихожу, замечаю, кто не работает.

— Почему не работаешь? Силы готовишь, бежать хочешь? Ладно, я тебе это припомню!

С понтом говорю, чтобы он работал, трудился. Смотрю, начинает работать. Думает: ну, раз тебя уже заметили — бежать бесполезно.

Где какая бригада подозрительная — там и появляюсь. Не по дороге, из леса, чтобы заключенные думали: «О! Его здесь не было, а вышел. Он, наверное, здесь сидит». На испуг, как говорится, на понт беру. Пятьдесят, сто глаз тебя увидят — и достаточно, пошел к другой бригаде. И так целый день. Кроме обеда.

Тесно мы с заключенными не общались, на это есть надзиратели. Пока ведешь их на работу — молчат, они с тобой говорить не обязаны. Но если кто подходит к запретной зоне, ты его у ворот отводишь в сторонку, заводишь на вахту и беседуешь: «Почему подошел? Чего там не видел?»… Одни вслушивались, понимали: на правильный путь жизни их направляешь. А другим говори — не говори…

Политзаключенных у нас жило человек 50. Работали они также: катали тачки, разрабатывали выемку. Старалися дать, как говорится, не менее 110 %. Если больше ста заключенный выполняет, ему считается день за три. Но специально их не гоняли. В кино посмотришь, немец кричит: «Шнель-шнель-шнель!» — мы так не делали.

Заходишь в лес: зима, холодно, у солдат костер горит. Но с ними разговаривать нельзя, ты солдат отвлекаешь разговорами от службы, от бдительности. Заключенные тоже не дураки, раз ты разговариваешь, думают: командир отвлекает солдата, можно сделать побег. Поэтому я Салюта около солдат оставляю — с собакой к заключенным нельзя — поводок положу: «Охраняй!» Он ложится, лапы на поводок — и охраняет. А я к костру заключенных иду.

— Здравствуйте, мужики!

— О, гражданин начальник, садись! — вежливо относились, хорошо. На меня невежливо нельзя, а то попадешь в изолятор. И вот разговариваешь: кто, откуда, как срок получил. Большинство, конечно, говорит, что по дурости.

Был такой бригадир Кан. Он рассказывал, как сел. Попал в бандитскую группу, уйти не мог, а то его бы в расход пустили. Грабил. И не насмерть убил человека, но порезал. Попал в бытовую колонну, стал бригадиром. Ему способности позволяли управлять этими людьми. Бригадир какой должен быть? Требовательный. Человечный. То есть не бить. Если бьет какой-то заключенный другого, ты разнимаешь, на того, который виновен, пишешь рапорт, и его отправляют не домой, в барак, а в ШИЗО — штрафной изолятор. Посадят там на голые нары, пусть кушает и отдыхает.

1952

Другой мужик у нас был — бывший политработник. Рассказывал: ну, сказал лишние слова, что не так нужно управлять страной, а вот так. И сел, как нарушитель партии и правительства, 58, пункт 1, 10 лет. Конечно, оно несправедливо, по сути дела. Надо было ему дать 58–10, тогда бы он по пропуску ходил. А так — под стражей, под винтовкой… Но все и под винтовкой ходили нормально, не сопротивлялись. Политзаключенных гораздо легче охранять, чем уголовников. Они послушные и не нарушают.