Хорхе Ибаргуэнгойтиа - Мертвые девушки

«…что каждое утро капитану на завтрак давали яйцо всмятку, они видели на кухне, как оно варится…»

Для судьи Перальты эти и другие показания послужили основанием выдвинуть против капитана Бедойи обвинение в соучастии и идейном руководстве всеми преступлениями.

Обвинения против Калаверы:

«…что когда они прибыли на ранчо Лос-Анхелес, одна женщина, Роса Н., сильно заболела, и допрашиваемая видела, как женщина, прозванная за все ее зло Калаверой, подошла к ней и сказала: „Я тебе сделаю чай из орегано“, потом пошла к жаровне, вскипятила воду и бросила в нее разные компоненты, названий которых допрашиваемая не знает; что видела, как вышеупомянутая Калавера налила отвар в кружку и напоила больную, и та через пару часов умерла и была зарыта в яме, которую выкопал некий субъект по прозвищу Тичо».

«…она — Калавера — могла ходить на улицу, а мы — нет, она готовила еду, а нам не разрешали даже развести огонь…»

«…она — Калавера — дала Бланке выпить кока-колу, которая ее и убила…»

В деле нет упоминания о том, как четыре женщины собирались похоронить Калаверу живьем в заброшенном туалете.

Обвинения против Лестницы:

«…что когда их отправляли из Сан-Педро-де-лас-Корьентес в Консепсьон-де-Руис, допрашиваемая и еще одна женщина сели рядом с шофером по прозвищу Лестница. Он открыл дверцу с той стороны, где они сидели, и сказал капитану Бедойе: „Вы здесь уместитесь, капитан, садитесь“, капитан сел прямо на них и придавил так, что они чуть не задохнулись; что допрашиваемая сказала: „У меня сейчас все кости треснут“, но никто не обратил на нее внимания…»

Предыдущий абзац показывает, что Лестница нарушил закон штата План-де-Абахо о перевозках по двум пунктам: перевозка пассажиров в условиях, угрожающих их здоровью, и перевозка проституток по территории штата, в котором проституция запрещена. Показания Симона Короны (смотри Главу 2) стали основанием для того, чтобы Лестница стал подозреваемым и в перевозке трупов.

И так далее.

На пятый день слушаний Аурора Баутиста попросила у судьи разрешения изменить свои показания следующим образом: в том месте, где она сказала, что «подсчитывали каждый месяц и из того, что я зарабатывала, вычитали расходы, но за последний год ни счетов не вели, ни денег мне не давали, ни одного сентаво», теперь она хочет сказать: «подсчитывали каждый месяц, но никогда не давали мне ни одного сентаво…»

Там, где она говорит: «Когда я приехала работать в дом на Молино, мне было девятнадцать лет», теперь она хочет сказать: «Не помню точно, сколько мне было, но похоже, шестнадцать».

Кроме того, в протоколе говорится, что она просит добавить, «что 14 сентября я видела, как сестры Баладро спихнули с балкона двух женщин».

Первая заметка о деле сестер Баладро появилась на восьмой странице газеты «Соль-де-Абахо», в постоянной рубрике «Новости Консепсьон-де-Руис». Когда стало известно, что три найденных трупа принадлежали молодым женщинам и что нашли их во дворе бывшего публичного дома, новость перекочевала на первые полосы всех газет страны. На третий день огромная и внимательно следившая за происходящим аудитория узнала о трех новых трупах, найденных на ранчо Лос-Анхелес.

Консепсьон-де-Руис заполонили журналисты, фотографы и любопытные. На следственном эксперименте судья Перальта насчитал сто девятнадцать человек, не имевших причин там находиться. Очная ставка между Серафиной Баладро и Ауророй Баутистой, во время которой женщины оскорбляли друг друга и называли вруньями, записывалась на двадцать три камеры. По просьбе газетных фотографов пострадавшие (в ту пору — девять человек) позировали в чулане, стоя на коленях с перекрещенными руками, с камнями на ладонях, похожими на те, что выбрал когда-то капитан Бедойя.

Большинство журналистов и публика ждали новых трупов. Это повлияло на восприятие всей истории. Например, показания Симона Короны о том, что в 1960 году он помог сестрам Баладро отвезти в горы труп, дали повод думать, что в течение многих лет сестры только тем и занимались, что убивали женщин, разбрасывали трупы по обочинам дороги и закапывали на задних дворах. Жертвы напрягали память и в газетах появились свидетельства, наподобие этого: «Она помнит одну женщину по имени Патрисия, которая работала несколько дней в „Прекрасном Мехико“, а потом бесследно исчезла»… и так далее. Власти Сан-Педро-де-лас-Корьентес приказали вскрыть пол в «Прекрасном Мехико», чтобы проверить, не зарыты ли под ним трупы, но ничего не нашли. В редакцию «Соль-де-Абахо» пришло более тридцати писем от матерей, потерявших следы своих дочерей и имевших основания подозревать, что они оказались в публичных домах. Они просили редакцию ответить, не было ли среди мертвых или оставшихся в живых женщины, похожей на ту, что изображена на прилагаемой фотографии.