Григорий Баталов: Ратное поле

К утру удалось собрать всех командиров батальонов и рот, наладить с ними устойчивую связь, уточнить задачи подразделений и организовать взаимодействие. Я ознакомил собравшихся с задачей полка, рассказал об умелых действиях лейтенанта Двойных:

— Личный состав роты четко знает свою задачу, люди накормлены, обеспечены боезапасом. Лейтенант Двойных — пожилой человек, многим солдатам в отцы годится, но не жалуется на трудности боевой обстановки, делает все возможное, чтобы не обстоятельства нами управляли, а мы обстоятельствами…

Поднявшись, лейтенант смущенно слушал и, как мне показалось, поежился, словно стыдясь похвалы.

…В последующих боях подразделениям полка не раз приходилось штурмовать мощные опорные пункты противника. И если они оказывались на пути роты лейтенанта Василия Двойных, я, как командир части, был уверен в успехе. Из девяти стрелковых рот полка его подразделение выделялось боевой активностью и организованностью. Было видно, что им командует умелый, грамотный и инициативный командир. И когда выбыл из строя командир второго батальона, я без раздумий назначил на его место лейтенанта Двойных. Разговор состоялся во время боя по телефону:

— Только, лейтенант, приведи себя в порядок. Сейчас ты перед всем батальоном на виду, — сказал я в заключение, вспомнив всклокоченную русую бороду и опаленный огнем полушубок.

Тот бой закончился успешно, и подразделения полка вышли к центру Сталинграда. Предстоял последний штурм. Вызвав на командный пункт командиров батальонов, рот и батарей для постановки задач и организации взаимодействия, я осмотрел собравшихся. Пришли все. Не видно было только комбата‑2. Нетерпеливо посмотрев на часы, я сказал начальнику штаба:

— Поторопите лейтенанта Двойных, где–то он задерживается…

И тут услышал знакомый голос:

— Я давно уже здесь, товарищ капитан.

Впору было протереть глаза: передо мной стоял молодой лейтенант, чисто выбритый, подтянутый, в аккуратном полушубке, перехваченном командирским ремнем, с автоматом на груди. Я невольно поднес ладонь к подбородку:

— А где же борода?

— Сбрил, как вы приказали.

— Сколько же тебе лет, лейтенант?

— Ваш одногодок, товарищ капитан. С пятнадцатого, — смущенно улыбнулся комбат.

Вот тебе и борода!

…В первый день боев под Белгородом, отражая атаку гитлеровцев на село Маслова Пристань, личный состав батальона старшего лейтенанта Двойных проявил массовое мужество и героизм. На следующий день в сводке Совинформбюро коротко сообщалось: «Образец ведения боевых действий по отражению атаки превосходящих сил противника на берегах Северского Донца показал личный состав батальона под командованием старшего лейтенанта В. Двойных…»

После боя от почти тысячного батальона осталось всего несколько десятков человек. Яростно отбиваясь, они сумели выбраться из готовой захлопнуться ловушки. Комбат, голова которого была опоясана белым бинтом, докладывал о потерях. Из–под бинта на меня смотрели покрасневшие от усталости, воспаленные глаза с обгоревшими бровями. Он еле держался на ногах.

…При форсировании Днепра батальон старшего лейтенанта Двойных одним из первых переправился на правый берег. А вскоре после этого мы расстались.

Встретились лишь через три десятилетия. Василий Афанасьевич жил в Курской области, работал, восемь раз избирался народным депутатом, председателем поселкового Совета. Во всей послевоенной жизни однополчанина, его делах чувствовалась фронтовая закваска.

В тридцать пятое лето Курской битвы ветераны дивизии посетили места былых боев. В Масловой Пристани, там, где сражался насмерть батальон Двойных, состоялся митинг.

…Братские могилы павших воинов. Тридцать гранитных плит, и на каждой тридцать фамилий. В который раз с болью в сердце вчитывался Василий Афанасьевич Двойных в длинный список бойцов и командиров своего батальона. Оживали в памяти лица, слышались знакомые голоса. У нижнего края одной из плит надпись — Александр Нырков. Это замполит и друг комбата. Рядом с плитой стоит, прижав к глазам платок, его дочь Галя. Она знает отца только по фотографиям да по рассказам матери и его командира.

…В сорок четвертом году Василий Афанасьевич, возвращаясь из госпиталя, разыскал семью Ныркова в одном из подмосковных городков. Подойдя к квартире, остановился перед закрытой дверью, не решаясь постучать. Не раз думал о том, как найдет семью друга и расскажет родным о последних минутах жизни их мужа и отца. А вот пришел к порогу и никак не мог решиться его переступить. Год прошел, как погиб Нырков. Но как памятен тот момент!