Ирина Сапожникова - Родной дом – Московская Консерватория

На краю города вдруг обнаруживалось, что он стоит на высоких зеленых холмах: внизу – огромный заливной луг, вольным изгибом пересеченный речкой Лужей со спокойной гладью вод, старыми ветлами по берегам, посаженными монахами на рубеже XVII и XVIII веков, с заброшенной мельницей и плотиной, сыгравшей историческую роль в победе над Наполеоном [1] В октябре 1812 года по замыслу и под руководством горожанина Саввы Ивановича Беляева была разрушена плотина городской мельницы на р. Лужа. Затопившая пойму реки вода заставила войска Наполеона отступить, что позволило армии Кутузова первой войти в Малоярославец и разрушить стратегические планы захвата французами Калуги и Тулы. , с песчаными откосами и отмелями и многими другими данностями неширокого средне-русского притока в бассейне большой реки.

За лугом и речкой вновь поднимаются холмы, сплошь поросшие лесом: там, на одном из холмов, есть поляна, на ней – дуб, под которым поочередно сидели Наполеон и Кутузов и смотрели на городские купола церквей в известные исторические времена.

Однажды, придя на окраину и взглянув на открывающийся вид луга, реки и холмов на горизонте, можно оценить это место как самое красивое на земле, особенно если ты здесь родился и если у тебя – не только талант рисовальщика, но и дар художественного видения окружающего мира. Любовь к природе как к первой естественно воплощенной красоте есть неотъемлемая часть содержания личности моего отца.

Отец любил природу не как зоолог или ботаник, а именно как художник. Он видел ее в самых неожиданных проявлениях и ракурсах, он открывал красоту везде, и даже там, где обыкновенный человек находил только обыкновенное. Отец часто останавливался, не важно где – на лугу или в городской толкучке и говорил мне: «Ирина, посмотри, как освещен коровник, или как блестит лужа посреди мостовой, или – воробей сидит на фонаре перед входом в Большой зал».

Как-то, проходя мимо заброшенной грядки на даче, отец подозвал меня: «Посмотри, как красиво».

Я взглянула и удивилась: «Папа, вообще-то – это сорняк». Отец ответил мне очень серьезно: «Это не важно». Когда он ушел в дом, я внимательнее посмотрела – что же все-таки он увидел там, где меня давно мучила неухоженность? Не заметив ничего, я чуть наклонила голову: особенным чередованием разных оттенков зеленого и серебристо-серого рисовался набегающий прилив морских волн. Отцу было 82 года.

Мой дед – Федор Филиппович – служил управляющим небольшим, но, по словам отца, прогрессивным поместьем, расположившимся между Малоярославцем и Медынью. Помещик выписывал из Англии сельскохозяйственные журналы и технику, имел много иностранных новинок, в том числе автомобиль фирмы Роллс-ройс.

Как-то в пять лет отец пошел один по Медынской дороге искать своего отца. Там его и подобрал роллс-ройс, везший хозяина и деда в Калугу по делам. И хотя дед еще не раз брал с собой сына в деловые поездки, этот первый проезд на лакированном автомобиле среди зеленых лесов, лугов и пастбищ, мимо церкви и деревянных домов, через город, где основным транспортом еще долго будет лошадь, помнился моему отцу до конца жизни и не переставал чем-то удивлять его. Наверное, отец угадывал в этом событии глубокую метафору своей будущей столичности.

Мать отца, Мария Васильевна, женщина сильно верующая и педантично религиозная, в молодости хотела уйти в монастырь, чтобы посвятить жизнь Богу и Церкви, но в 16 лет была выдана замуж и родила десятерых детей (отец был седьмым ребенком). Все дети оказались художественно одаренными: как один музыкальны, многие хорошо рисовали, девочки пели, младший сын писал стихи, младшая дочь обладала большим актерским дарованием.

Семья занимала солидный каменный (один из восьми – десяти в городе) дом. Дед купил его в 1914-ом году. В 1918-ом в дверь постучали люди в форме, среди них был и знакомый семьи. Он-то и обратился к деду: «Извини, Федор Филиппович, но твой дом очень понравился «товарищам», он подходит для их ведомства. Они просят освободить его в 24 часа». Самому младшему в семье тогда не было еще года. Типичная российская история (повторенная и после революции 1991 года) про то, как самостоятельный, трудоспособный, вполне обеспеченный средний класс обращается в бедноту. В родительском доме моего отца милиция располагалась до 1975-го года, пока специально для нее не было построено отдельное многоэтажное здание. Однако в доме до сих пор хозяйничает часть этого учреждения. (Учитывая историю и вглядываясь в сегодняшний день, теперь и моя семья тревожно ожидает прихода в наш дом на Кисловке господ – товарищей из Мэрии, Думы, ФСБ, РУБОПа и прочих чиновничьих структур с сообщением о том, что наш дом очень хорош для их собственных целей).