Энтони МакКартен - Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней

Многие читатели с удивлением узнают, что великий Уинстон Черчилль, вошедший в историю как решительный и непреклонный враг Гитлера, говорил своим коллегам по военному кабинету, что он, в принципе, не против мирных переговоров с Германией, «если герр Гитлер готов заключить мир на условиях восстановления германских колоний и господства в Центральной Европе». 26 мая он пошел еще дальше и заявил, что «был бы благодарен за возможность выбраться из текущих трудностей, при условии сохранения основ нашей жизненной силы – даже ценой уступки определенных территорий». Каких территорий? Не только европейских, но и британских . И это еще не все. 27 мая Чемберлен записал в дневнике, что Черчилль на заседании военного кабинета заявил: «Если мы сможем выбраться из этой заварушки, пожертвовав Мальтой, Гибралтаром и некоторыми африканскими колониями, то я охотно на это соглашусь».

Действительно ли Черчилль обдумывал возможность мирных переговоров с безумным маньяком, которого он проклинал сильнее всех остальных? Похоже, что да. Он испытывал сильнейшее давление и не просто рассматривал эту идею, но даже позволил лорду Галифаксу начать составлять проект совершенно секретного меморандума с изложением британских условий для передачи итальянцам. Это был первый шаг по выяснению того, насколько жестоким может быть Гитлер.

Тем, кто считает, будто любое упоминание о том, что Черчилль реально был готов пойти на подобную сделку, унижает великого человека и наносит ущерб его репутации, я скажу: сложившийся образ воинственного политика, не испытывавшего никаких сомнений в себе, несправедлив; это нереалистичный, плоский образ, клише – не человек, а продукт коллективной мечты. Способность Черчилля поддерживать моральный дух нации, пребывая в нерешительности, не отказываясь от размышлений над разными вариантами выхода из тяжелой ситуации, делает его поистине великим политиком.

Это и есть те самые темные времена, о которых говорит название этой книги. Но из этих мрачных времен – более того, благодаря им! – и родились два великих ораторских шедевра Черчилля, два coups de theater , две потрясающие речи. Первую он произнес перед членами кабинета министров, не участвовавших в совещаниях военного кабинета, а вторую – перед парламентом, и ее услышал весь мир. Первая была подготовкой, своего рода разминкой, и полной ее записи не сохранилось. Но дневниковые записи двоих из тех, кто ее слышал, зафиксировали суть и ключевые фразы. Вторая речь вошла в историю в тот самый момент, когда слова слетели с языка Уинстона, в тот момент, когда он перечислял побережья, порты, поля, холмы, моря и океаны – все те места, где британцы будут сражаться с ужасными гуннами.

В обеих этих речах, а также в той, что была произнесена несколькими неделями ранее (в ней он обещал народу кровь, лишения, слезы и пот – готовы они к этому или нет), Черчилль использовал все эффективные приемы ораторского искусства. Он учился этому у греков и римлян, и в первую очередь у Цицерона: сначала нужно вызвать сочувствие к своей стране, к себе, своим клиентам, своему делу, а затем нанести прямой эмоциональный удар (римские ораторы называли это epilogos), причем сделать это так, чтобы среди слушателей не осталось ни одного, чье сердце не было бы затронуто, а на глаза не навернулись бы слезы.

Ему трижды удалось воспламенить сердца в мае и начале июня 1940 года, и каждое его выступление было построено по известному образцу. Образцом таким могла послужить речь Марка Антония в защиту Аквилия, когда тот разорвал на Аквилии тунику, чтобы предъявить слушателям шрамы, полученные им в боях. Но Черчилль не прибегал к подобному аргументу перед британской Палатой общин и британским народом. Одними лишь словами он изменил политическую атмосферу и укрепил шаткую волю нерешительных людей, убедив их ступить на неопределенный путь, который – с течением времени, против всех шансов и со всеми жертвами, которые предсказывал Уинстон, – привел их к полной победе.

Это уникальная история.

Когда Уинстон умер, о нем говорили, что в мрачные дни 1940 года, когда Британия в одиночку противостояла чудовищному врагу, он мобилизовал английский язык и послал его в бой. И это не просто красивая метафора. В те долгие дни у него не было ничего, кроме слов. Но если у вас остается единственное оружие для борьбы, то вспомните урок Черчилля: вы можете сделать очень многое!

Вторник, 7 мая 1940

ГИТЛЕР УЖЕ ВТОРГСЯ В ЧЕХОСЛОВАКИЮ, ПОЛЬШУ, ДАНИЮ И НОРВЕГИЮ.