Алексей Бутин - Восприятие времени и пространства в Римской империи эпохи Корнелия Тацита

Основное содержание сохранившихся книг «Истории» Тацита состоит в изложении борьбы политических группировок, сложившихся во второй половине I в. Описанные Тацитом события гражданской войны 68—69 гг. заставляют его рефлексировать над прошлым и настоящим Рима, поэтому именно при работе над «Историей» начали формироваться его историософские взгляды. Сюжетные линии «Анналов» также существенно обогащают наши представления о времени и пространстве войны и мира, а также публичном времени и пространстве. Но, в отличие от «Истории», в этом произведении важную роль играют отступления, посвященные римской или местной мифологии, дополняемые характерными для того времени географическими данными, сведениями по истории отдельного народа или города, а также собственными размышлениями Тацита. Вместе с этим, римская повседневность, частная жизнь римлян меньше привлекали его внимание, поэтому он не может являться единственным и исчерпывающим информатором о вопросах времени и пространства обыденной римской повседневности, частной жизни своих соотечественников. Эта особенностей сочинений Тацита делает востребованным произведение Светония «Жизнь двенадцати цезарей».

В «Анналах» Тациту удалось окончательно оформить свои рассуждения о сущности императорского режима: моральная деградации власти и разрушение былой полисной солидарности воспринимаются им как сущность, основа принципата, что наталкивает историка на неутешительные выводы о регрессивном движении римской истории, и это сближает его рассуждения с концепцией римской истории, изложенной Саллюстием. В обоих крупных сочинениях Тацита содержится значительное количество указаний на сюжеты, относящиеся к эпохе мифологизированного прошлого, значение которой для римлян помогло определить обращение к «Энеиде» Вергилия.

Главным методологическим ориентиром для нас являются подходы к изучению прошлого человечества, характерные для «новой» культурной истории (Ж. Ле Гофф, А. Я. Гуревич, Ж. Дюби, А. Л. Ястребицкая). Именно «новая» культурная история, по мнению Ю. Л. Бессмертного, «представляет направление интегративного анализа прошлого, отличающееся установкой на изучение представлений и мотивов человеческого поведения, взятых во взаимосвязи со всеми элементами и сторонами социальной системы» 4 4 Бессмертный Ю. Л. Историческая антропология сегодня: французский опыт и российская историографическая ситуация // http://cmb.rsuh.ru/article.html?id=57958. .

Труды, составляющие степень разработанности проблемы , были разделены на две группы: время и пространство в научной традиции и эпоха, жизнь и творчество Тацита.

Труды, посвященные осмыслению категорий «время» и «пространство» в философии, истории, психологии и культурологии. Время и пространство являются стержневыми категориями философских трудов, посвященных изучению научных картин мира (Д. М. Ахундов, П. П. Гайденко, Д. Н. Замятин, А. Н. Лой, Т. П. Лолаев, И. М. Меликов, А. М. Мостепаненко, А. И. Осипов, В. И. Свидерский) 5 5 Ахундов Д. М. Проблема прерывности и непрерывности пространства и времени. М., 1974; Гайденко П. П. Время и вечность: парадоксы континуума // Вопросы философии. 2000. №6. С 110 – 136; Замятин Д. Н. Культура и пространство: моделирование географических образов. М., 2006; Лой А. Н. Социально-историческое содержание категорий «время» и «пространство». Киев, 1978; Лолаев Т. П. Что такое время? // Вестник Российского философского общества. 2004. №1. С. 141—145; Он же. О «механизме» течения времени// Вопросы философии. 1996. №1. С.51—56; Он же. О некоторых методологических принципах исследования исторического времени // Философия и общество. 1998. №6. С. 144—169; Меликов И. М. Время в культуре // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1999. №2. С. 72 – 96; Мостепаненко А. М. Пространство и время в макро-, мега- и микромире. М., 1974; Осипов А. И. Пространство и время как категории мировоззрения и регуляторы практической деятельности. Минск, 1989; Свидерский В. И. Пространство и время. Философский очерк. М., 1958. . Дефиниции времени и пространства как «абстрактных континуумов», являвшихся формами координации объектов, явлений, состояний, диссонируют с содержательностью, конкретностью, образностью, метафоричностью пространственно-временных параметров донаучных картин мира, созданных обладателями мифологического типа мышления (И. П. Вейнберг, Г. С. Кнабе, А. В. Подосинов, В. Н. Топоров, В. С. Солкин) 6 6 Вейнберг И. П. Человек в культуре Древнего Ближнего Востока. М., 1986; Он же. Пространство и время в модели мира ветхозаветного историописца // Народы Азии и Африки. 1990. №6. С. 76—84; Он же. Рождение истории. Историческая мысль на Ближнем Востоке середины I тысячелетия до н. э. М., 1993; Кнабе Г. С. Историческое пространство и историческое время в культуре Древнего Рима // Культура Древнего Рима. Т. II. М., 1985. С. 108—166; Подосинов А. В. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999; Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1994; Солкин В. С. Египет: вселенная фараонов. М., 2014. .