Алексей Бутин - Восприятие времени и пространства в Римской империи эпохи Корнелия Тацита

Труды, посвященные историческому наследию Корнелия Тацита. Одним из первых приступил к изучению творчества Тацита В. И. Модестов 55 55 Модестов В. И. Тацит и его сочинения. СПб., 1864. . Он провел источниковедческий анализ произведений Тацита и исследовал мировоззрение историка. На страницах его труда Тацит предстает весьма противоречивой личностью: он не симпатизировал режиму принципата, однако понял его, не зная способов восстановления Республики. Тацит провозгласил умеренность как высшую добродетель политика, но восхвалял людей, которым она была чужда. Сближаясь с римскими стоиками в своих представлениях, он стоял во главе философского движения своей эпохи 56 56 Там же. С. 159. .

Наиболее авторитетным исследователем наследия Тацита является Г. С. Кнабе. В его монографии об эпохе и книгах Тацита 57 57 Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. Время, жизнь, книги. М., 1981; Он же. Римская биография и «Жизнеописание Агриколы» Тацита // ВДИ. 1980. №4. С. 54—73. содержится источниковедческая концепция творчества историка.

К. В. Вержбицкий, изучая политические взгляды писателя 58 58 Вержбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. СПб., 2008. С. 337 – 349; Он же. «Анналы» Тацита перед судом исторической критики (XIX – XX вв.) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. СПб., 2002. С. 307 – 332; Он же. О достоверности образа Тиберия в «Анналах» Тацита // Альманах «Университетский историк». СПб., 2002. Вып. 1. С. 27—42. , сделал вывод о том, что решающее значение на становление Тацита как историка оказало правление Домициана, поэтому принцепсы представлялись Тациту, по образцу Домициана, жестокими тиранами: «Антидомициановский переворот сделал из Тацита того, кем он должен был стать – историографа императорского деспотизма и подобострастия сената» 59 59 Вержбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. СПб., 2008. С. 338. .

Г. Морган, исследуя гражданскую войну 68—69 гг., обращался к свидетельствам Тацита и, оценивая их, подчеркнул тенденциозность и чрезмерную эмоциональность древнеримского историка.

Специальные статьи творчеству Тацита посвятили А. Б. Черняк и А. С. Крюков 60 60 Черняк А. Б. Тацит и жанр парных речей полководцев в античной историографии // ВДИ. 1983. №4. С. 150 – 161; Крюков А. С. Устная традиция в «Анналах» Тацита // ВДИ. 1997. №1. С. 133—147. . В рамках общих работ о Римской империи творчество Тацита затрагивали Г. Буассье, М. Грант, П. Грималь, В. С. Дуров, А. И. Немировский 61 61 Буасье Г. Общественные настроения времен римских Цезарей. Пг., 1915; Немировский А. И. Рождение Клио: у истоков исторической мысли. Воронеж, 1986; Дуров В. С. История римской литературы. СПб., 2000; Грант М. Цивилизация Древнего Рима / Пер. с англ. И. Ю. Мартьянова. М., 2005; Грималь П. Цивилизация Древнего Рима. Екатеринбург, 2008. .

Итак, пространственно-временная проблематика является весьма актуальной темой в современной науке. Исследования времени и пространства осуществлялись и в философском, и в историческом, и в культурологическом дискурсах.

Отличительной чертой рассмотрения времени и пространства в культурно-исторических работах является изучение их как категорий ментальности, коллективного сознания. Однако ощущается недостаток исследований античного сознания, и в особенности, древнеримского. В настоящее время исчерпывающе изученным оказался только один аспект восприятия пространства древними римлянами – их ориентация по странам света (А. В. Подосинов). Некоторые наблюдения за осмыслением римлянами мифологического и исторического времени были сделаны Г. С. Кнабе, восприятия среды обитания – П. Федели и Е. М. Штаерман, а один из способов конструирования отдаленного «мнимого» пространства изучил Ю. Г. Чернышев. Внимание к отдельным характеристикам осознания времени римской интеллектуальной элитой проявили А. В. Короленков и О. Г. Колосова. Однако проблема места времени и пространства в сознании римлян I – начала II в. не получила еще систематического освещения и не была предметом специального исследования.

Предполагаемый портрет Корнелия Тацита (неизвестный автор XX в.)

Конец эпохи гражданских войн, начавшейся в Римской республике в 30-х гг. II в. до н.э., был положен Гаем Юлием Цезарем Октавианом 62 62 Гай Юлий Цезарь Октавиан, или Октавиан Август (63 г. до н.э. – 14 г. н.э.) – усыновленный Юлием Цезарем его внучатый племянник, при рождении носил имя Гай Октавий Фурин. , разбившем 2 сентября 31 г. до н.э. флот Антония и Клеопатры в морском сражении у мыса Акция и присоединением Египта к римским владениям. Вслед за этим произошел символический акт, обозначавший переход к особому режиму управления государством: 13 января 27 г. до н. э. Октавиан отказался от чрезвычайных полномочий 63 63 Начиная с 31 г. до н. э. Октавиан Август ежегодно избирался на должность консула. и «возвратил Республику сенату и народу». С этого момента он стал носить имя Император Цезарь Август. Еще одно показательное действие он предпринял в 17 г. до н.э., отпраздновав Секулярные игры, – «грандиозный пропагандистский фарс, который должен был знаменовать наступление „золотого века“; его начало совершенно ясно связывалось с установлением нового режима» 64 64 Межерицкий Я. Ю. Император Август, основание Империи и проблема рубежа цивилизации // Цивилизации. Вып. 3. М., 1995. С 185. .