Спиридон Кисляков - Нерчинская каторга. Земной ад глазами проповедника

Братья мои, возлюбленные мои! Мысленно проверив себя и не найдя с собою, в своей жизни Господа, оглянитесь же хоть теперь вокруг себя тем же самым мысленным оком, посмотрите: нет ли возле вас в сию минуту какого-нибудь света? не вырисовывается ли из этого света живой Лик, светлый Лик Господа?

– Хотим исправиться! – вдруг раздался хриплый плачущий голос арестанта.

– О, слава Тебе, Господи! – воскликнул я от радости. – Ты уже и здесь, здесь Твое присутствие ощущают и эти меньшие братья, находящиеся в тюрьме. Твои стопы и здесь шествуют по бурному морю их тяжелой каторжной жизни! Узники мои, ободритесь, не отчаивайтесь в своих грехах: Светоносный Христос приближается к вам, Он хочет быть с вами, Он хочет облегчить страдания ваши, Он хочет прежде всего снять тяжелые кандалы ваших преступлений с совести вашей. Он хочет даровать вам свободу от страстей, пороков и преступлений ваших, Он с вами! Поклонитесь же Ему, как своему Спасителю и Господу и раз навсегда будьте с Ним и никогда не разлучайтесь – и вам будет хорошо и радостно. От Его присутствия ваши души будут переполнены одним небесным миром, одним спокойствием, одною любовью друг ко другу!

– Очень уж мы грешны! – снова раздались голоса арестантов.

– Там, где Христос, нет места греху. Тот, кто со Христом, того объемлет одна святость; тот, кто смиренно склоняет свое сердце к стопам Господа, тот освобождается от своих прежних грехов, и рука всепрощающей любви Господней очищает и даже совершенно смывает с него все застарелые, заскорузлые хронические пятна его прежних беззаконий. Одно желательно – чтобы вы приняли Его в ладью вашего сердца. Приняв Его в себя, вы тотчас сами непосредственно услышите всеобнадеживающий и всеободряющий Его голос, обращенный к каждому из вас: «Это Я, не бойтесь!»

Этими словами я закончил свое слово.

Я уже начал уходить, как вдруг один арестант лет семидесяти пяти пал к моим ногам и горькими словами воскликнул:

– Друг наш! Неверие душит меня, убеди меня ради спасения моей души – есть ли Бог? Бог ли Христос? Хочу верить, а веры-то и нет у меня!

Я поднял его и сказал ему:

– Соберитесь часа через два сюда, в эту палату, и я по поводу этого буду с вами говорить.

Все арестанты с радостью приняли мое предложение.

Пришло назначенное время. Арестанты все были в сборе. Пришел и я к ним в сопровождении начальника, помощника, надзирателей и местного священника. Я попросил заявившего мне о своем неверии в Бога старца-арестанта, чтобы он ближе всех стоял ко мне, ибо он от старости немного был глуховат.

Начал я со следующего:

– Дорогие мои узники, вы пожелали, чтобы я убедил вас в существовании Бога. Задача для меня больше, чем трудная. Я еще летами юн, опыта у меня религиозного пока мало. Но что знаю об этом предмете и как умею, так и буду вам говорить о нем. Хорошо?

Арестанты молчаливо кивнули своими бритыми головами в знак своего согласия со мной.

– Бог, – начал я, – является нашему сознанию в своей идее о Нем… Прирожденна ли эта идея о Боге нам или она создается в нас оттого, что мы всегда соприкасаемся с вездеприсутствием Божиим, точно водоросли или медуза соприкасается с водной стихией, или сама природа, заключенная в нашу индивидуальность, является по самой своей сущности в себе онтологическим свидетельством о своем Творце, или, наконец, то и другое вместе порождают в нас идею о Боге. Так что человек со всех сторон и внутри себя самого убедительнейшим образом чувствует разумное бытие Надмирного Существа… и чувствует он Его не как какую-нибудь часть мира или совокупность всех частей или сил мира, наоборот, он чувствует это Надмирное в себе и вне себя Существо как самосознательное… самосознаваемое… всеведующее… свободное… всемогущее… волевое… Существо… Поскольку человек чувствует в себе и вне себя таковым Бога, постольку он своими чувствами осознает Его вне времени и пространства… а поскольку он таковым осознается человеком… постольку Он осознается им как всетворческий, Благий Дух; поскольку Он как всетворческий, Благий Дух, постольку Он является весь разумом; а поскольку Он является таковым, постольку он более нежели самобытен по своему существу, более нежели безначален, постолько Он является Сам по Себе и более нежели бесконечен; а посколько Он Сам по Себе таков, то это значит, что Он более чем Дух и Дух Триипостасный, а если Он таковой, то из всего этого вытекает то, что Он более чем Триипостасный, а поскольку Он, наконец, таков по самой своей сущности, постолько Он бесконечно выше всякого определения и т. д. Что может быть ручательством для нас в этом? Ручательством для нас в этом не только может быть, но и есть, во-первых, уже известная нам всеобщая принудительная идея о Боге, которая является в нас не только голосом всего нашего существа, но и через нашу индивидуальность – голосом всей мировой действительности, свидетельствующим о существовании более чем Самобытного, Самосущего Творца Бога, сотворившего все и промышляющего о всем. Во-вторых, какая бы ни существовала в мире идея и, в частности, идея о Боге, она непременно не только имеет присущую ей свою действительную или духовную, или, наконец, чисто абсолютную Божескую реальность, но она, как таковая, в качестве отчематеринства порождает собою свою присущую ей идею! Поэтому идея о Боге является более чем истинной. В-третьих, сама мировая гармония, возвышающаяся над мнимо разрозненными частями мира и приводящая их в многоединое, стройное целое, говорит о том, что мир создает в себе царящую над ним гармонию тремя способами: либо он самобытен и автономен, либо он механистичен, либо, наконец, он совершенно органичен сам в себе. Допустим, что мир самобытен и автономен. Если таков сам по себе мир, то каким образом самобытный и автономный мир из себя самого создает идею о Боге, как о Надмирном, Безначальном и Бесконечном Существе? Каким образом он весь из себя создает абсолютное отречение от себя самого во имя своего надмирного, неоднородного себе самому Творца Бога? Кроме всего этого, откуда же в этом самобытном мире порождается жгучее самопроклятие с невообразимою жаждой выйти из себя самого и перенести все свое бытие в объятия бытия Божия, неединосущного Себе Самому? Если, действительно, мир самобытен и автономен по своему существу, то он кроме себя самого никого и ничего не должен знать и ни к чему другому, помимо его самого, не должен с тоской стремиться, ибо ведь кроме него никого и ничего другого для него нет. Вот логика такого существования мира. По существу говоря, мир в своем существовании такую логику не признает, он в своей жизни знает другую логику, логику онтологического доказательства бытия Божия, Надмирного Бога, к Которому, по существу, он сам внутренне влечется.