Павел Зайцев - Записки пойменного жителя

И так ещё скажу. По воле судьбы где только мне не приходилось бывать! И во всей жизни своей – за период службы в армии, за время Великой Отечественной войны, а побывал я на многих фронтах, да и после этого времени, когда довелось мне и пешком пройти огромное пространство от Владивостока и за Берлин – повидал и узнал я многое. И наверняка знаю: ни в одной местности так буйно не росли сенокосные травы, разные ягоды и грибы, нигде в водоёмах не водилось такое множество рыбы, в лесах – всякой звериной живности, как в Молого-Шекснинской пойме, уничтоженной творцами Рыбинского моря. Это не преувеличение, не самовнушение моё, не сочинённая тоска по поре детства и возмужания на Молого-Шекснинской земле, а подлинная правда, объективная истина, передать которую мне захотелось людям, живущим на земле сейчас и всем будущим потомкам.

Проезжая на красивом теплоходе от Астрахани до Москвы и попадая в воды Рыбинского водохранилища, иной пассажир-турист, наверное, спрашивал себя или окружающих: а что же было раньше на месте этого искусственного новообразования, этой огромной массы воды? И наверняка никто толком на этот вопрос не отвечал. Потому что никто из живущих теперь об этом не знает, а кто знал, тот уже умер.

«Кто ты, человек?» – вот вопрос, который поставил перед человечеством великий немецкий философ XVIII века Кант. На кантовский вопрос никто из людей на Земле ещё не ответил. Максим Горький в своё время формулярно провозгласил: «Человек – это звучит гордо!» Я не приемлю эту формулу, в ней заложено право человека на безграничную свободу в его поступках и действиях, в ней предусматривается всеобъемлющая воля и эгоизм, которых в человеческом обществе быть не должно. В таких понятиях, по моему мнению, людей воспитывать нельзя. Это будет не человек, а хищник.

У читателя, вероятно, возникнет вопрос: откуда известно автору то, о чём он ведёт речь? Ведь общеизвестно: чтобы писать о чём-либо документальном, надо знать факты. Скажу откровенно – природа не наградила меня даром к сочинительству, и я ничего досель в литературном плане не написал. А вот то, что видел своими глазами, я, мологжанин, могу описать до мельчайших подробностей.

Мне не довелось закончить ни одного сколько-нибудь серьёзного учебного заведения. Писать по литературным правилам я не умею. Но на протяжении всей жизни я занимался самообразованием: интересовался гуманитароведением, научился рисовать. Естествоведческие науки меня не интересовали. Но зато рисунками я могу зафиксировать любые предметы и формы окружающего естественного мира. Только увиденное, видимое могу я отразить и в рисунке, и в письме. Мои суждения касаются только видимого, увиденного. Абстрактным, оторванным от действительности, а тем более технократическим мышлением я не обладаю. Считаю, что человеку это и не нужно. Ведь что теперь получается, к чему пришли люди, живя на матушке-земле? В ХХ веке они сконструировали для себя и для всей живой природы такие общетехнические жернова, которые (только нажми на кнопки) смогут перемолоть в пыль не только всё живое на Земле, но даже и саму Землю расколоть на мелкие куски. И такое положение сложилось вследствие развития у людей абстрактного, технократического мышления.

Давно задался целью рассказать людям о том, что было в утопленной водой Молого-Шекснинской пойме. Я решил сделать это не только потому, что образование Рыбинского водохранилища связано с моей биографией, а потому ещё, что это трагическое время – наша история, факты которой долго умалчивались.

Я родился в 1919 году в Брейтовской волости (ныне – район с одноимённым названием) Мологского уезда Ярославской губернии в семье крестьянина и жил на хуторе Ножевском – он когда-то стоял на самом берегу чистейшей, прозрачной Мологи. Прожил в том хуторе ровно двадцать лет. Работал в колхозе.

В 1939 году был призван в армию и увезён из родных мест на край света – аж во Владивосток. В конце 1941 года, уже с нового места жительства, из Норского, что под Ярославлем, отец написал мне во Владивосток: «Нашей родной земелюшки у реки Мологи уже нету, её всю затопили водой». Так я лишился своей малой родины.

В августе 1942 года, когда армада гитлеровских войск своей бронированной мощью приближалась к берегам Волги и главным остриём целилась на Сталинград, нашу воинскую часть в спешном порядке перебросили из Владивостока под Горький. В городе Павлове-на-Оке из солдат-дальневосточников за три месяца была сформирована мощная по тому времени 66-я механизированная бригада с танками, артиллерией, мотопехотой. Я попал в батальон 120-миллиметровых миномётов, где и прослужил до конца войны. Был рядовым, командиром орудия. В декабре нашу бригаду присоединили к 8-му механизированному корпусу, который вёл бои под Сталинградом, сражался с армией Паулюса. Наш пятнадцатитысячный мехкорпус воевал под Сталинградом чуть больше месяца и, потеряв боеспособность, был по частям выведен из боёв для переформирования.