Георгий Куницын - Девять писем «архитектору перестройки» Яковлеву

Думаю, ты и не будешь удивлён, что далее я предъявлю тебе именно исторический (в смысле – не рыночный) счёт. Кстати, его объективно предъявляет тебе и сам исторический процесс. Благо, по терминологии М. Горбачёва, этот «процесс пошёл». Именно этот процесс. Знаете ли оба вы, чем ему теперь помочь? Какова социальная цена его? Потери наши огромные. Преступновелики, а ты заливаешься соловьём о своей «победе»…

Впрочем, твой Санчо Панса (догадываешься кто это?) увёртливо, но более чем намекает на то, что «перестроечный» российский Второй (т. е. ты), в сущности, выше Первого (т. е. М. Горбачёва). Тем самым и запущена общеимперская (всероссийская) утка о твоих мистических возможностях… Санчо указывает на тебя, как на явление Христа народу…

Ты находишься во власти нечаянной-негаданной эйфории (по поводу якобы чуть ли не единолично тобой разрушенного советского общества)… Захлёбываешься в своём личном счастье. Оно тебе будто с неба упало. А. Ципко сразу же в это поверил. И задудел в медные трубы. Для России такое и в шутливом-то литературном тексте не предполагалось. Не случайно же, что у нас до сих пор так и не появилось ни единой похожей на истину научной работы о трагедии. Всё ужасное воспринимается в России как трагедия… Да. Всё ужасное. Весь беспредел.

Между тем один из великих русских писателей давно и верно заметил: русский человек «наиболее красив в трагедии».

Но всякий ли просто несчастный из нас высок духом? И всякий ли высокий духом несчастен?

Аристотель на заре истории с обезоруживающей простотой и спокойствием сообщил человечеству: хорошие люди – герои трагедии; а люди плохие – действующие лица мировой комедии…

Мне, вечному изгою, придётся наконец проникнуть в самые глубины лично твоей идеологии. Не только твоей. Моей тоже. Хотя я не могу и видеть опошления и вероломного уничтожения самого уважения к людям в России. Вот и решил попытаться – в твоём и своём лице – увидеть и осмыслить наше с тобой действительно запутанное бытие. Осмыслить революцию в России так же и как иронию нашего своенравного Отечества.

Иронию – стало быть – самой истории!

Остроумный Г. В. Плеханов назвал историю «ироничной старухой». В дальнейшем отдельно остановлюсь на этих демонических моментах. Они тревожно глубоки. Чёрный омут – в страшном сне. Чёрный и опыт.

Надеюсь, мне и тебе, по милости Всевышнего, всё же удастся избежать хотя бы теоретического терроризма…

Надеюсь, станет ясным и то, что у нас в стране ныне называется… демократией. Многие озабочены тем, как точнее перевести это слово на русский язык… Чья это власть? У народа её нет…

Сам жанр моего письма, в сущности, элементарно общечеловечен. Сам жанр. Глубокий это поклон памяти тех, кто способен на диалог с Вечностью. И для этого найти бы сколько-нибудь адекватную форму суждений на фоне твоих столь радостных заявлений о том, что, развалив многострадальное советское общество, ты чувствуешь себя явно и нормально счастливейшим человеком… И всё это – на фоне кладбищенской России. И всё это – на фоне неограниченной духовной опустошённости.

Кто нас, однако, спасёт? Интеллигенция? Во главе с тобой?

И тут-то возникает очередная ситуация духовного взрыва российского национального самосознания. «Каженный раз на ефтом самом месте»… Т. е. вновь и вновь приходит к нам Пётр Яковлевич… Соответственно эпохе названный в меткой эмигрантской русской прессе «басманным философом».

Философ в масштабе Басманной улицы в Москве?.. Впрочем, Чаадаев оказался смел абсолютно. Это громко трагическая натура.

От продолжения экзекуции русской истории он позже всё же отказался – в статье «Апология сумасшедшего». Но многие у нас в России отказа Чаадаева от Чаадаеване приняли… И ныне не принимают. Вероятно – и не примут.

Можно удивляться, насколько цинично – ты и Горбачёв – пренебрегли тем, что называется национальным вопросом. И особенно той его частью, которая называется «русской идеей». А казалось – будто и здесь что-то изменится к лучшему.

Надеюсь, ты не забыл, что всё-таки пригласил меня к себе на Старую площадь, в начале марта 1988 года. Сославшись на то, что пригласил меня по делу, причём и от имени М. Горбачёва. Ты высказал мне просьбу: изложить свои позиции и фактологию по национальному вопросу. Именно для Политбюро ЦК КПСС. Работа эта была мною сделана. Но она тогда же словно в воду канула… Между тем кавказские войны тогда уже зловеще разворачивались.