Рустем Вахитов - Революция, которая спасла Россию

Но национализм рабочих, которые по всем марксистским учебникам должны были быть стойкими интернационалистами, – это еще полдела. Революция пробудила азиатские народы империи, которые вообще не принимались в расчет в «эмигрантском далеке» или в российском подполье, так как среди социал-демократов азиатов практически не было, а были лишь великороссы, украинцы или в крайнем случае ассимилированные евреи. Это были такие народы, как башкиры, казахи, киргизы, сарты (узбеки). Начиная с Февраля среди только народившихся интеллигенций этих народов распространяются националистические настроения и раздаются требования создания национальных автономий. Вклинившись во внутрирусскую гражданскую войну, движения этих народов пытались найти себе союзников, примыкая то к одной, то к другой стороне. Яркий пример тут башкиры, которые имели свое правительство и даже свою армию – Башкирское войско, руководимое Заки Валидовым. Сразу же после февральской революции, как уже говорилось, самопровозглашенное башкирское правительство стало добиваться автономии в составе федеративной Российской республики. После Октября башкиры поддержали белых, но, после того как Колчак произвел переворот, сместив Директорию, и заявил, что он, как Верховный правитель России, не потерпит никаких национальных правительств в регионах, Валидов в 1919 г. со своим войском перешел на сторону красных и влился в Красную армию. Единственным его условием было признание большевиками федеративного устройства государства и национальная автономия башкир. Ленин и Сталин согласились, и в начале 1919 г. был подписан договор между Российской Советской республикой и Башкирской автономной республикой.

Впоследствии в полемике с Бухариным, который отрицал право наций на самоопределение и говорил, что марксисты могут желать лишь самоопределения пролетариата, Ленин указывал именно на пример с башкирами: «У нас есть башкиры, киргизы, целый ряд других народов, и по отношению к ним мы не можем отказать в признании… Что же мы можем сделать по отношению к таким народам… которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл?. Можем ли мы подойти к этим народам и сказать: „Мы скинем ваших эксплуататоров“? Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл. Тут надо дождаться развития данной нации, дифференциации пролетариата от буржуазных элементов, которое неизбежно». По мысли Ленина, эти народы только подошли к капиталистическому этапу развития, для них лозунг о праве наций на самоопределение, то есть лозунг национализма, является еще прогрессивным, как он был прогрессивным для народов Европы, когда они выходили из состояния средневековья. Противопоставить буржуазному национализму их элит пролетарский интернационализм возможности нет; эти народы либо вовсе не имеют пролетариата, либо он у них в зачаточном состоянии. Приходится выбирать между националистами этих народов, настроенными на союз с Советской Россией, и националистами, настроенными к ней враждебно.

И действительно, эти народы включали в себя тогда крестьян и скотоводов в деревнях и духовенство, купечество и только появляющуюся интеллигенцию в городах. Городская элита, даже круги, сочувствующие социализму, вся была пронизана настроениями националистического обособления, пусть и в составе России. Большевикам пришлось выбирать не между националистами и интернационалистами, а между просоветски и антисоветски настроенными националистами.

Тут Ленину и пригодился старый лозунг о прогрессивных элементах в национализме угнетенных народов и сплошь реакционном характере национализма наций-угнетателей. Этот лозунг дал обоснование сближению большевиков с симпатизирующими им левонационалистическими элитами нерусских народов и в то же время оправдывал отрицание русского национализма. Теперь многие считают, что Ленин в критике русского национализма руководствовался лишь доктринальными соображениями о русских как «нации-угнетателе», но это не совсем так; «красной нитью» через работы Ленина 1917–1922 гг. проходит мысль о том, что даже намеки на русский великодержавный национализм отпугнут нерусские народы от Советской России и не позволят собрать распавшееся политическое пространство в новой форме. Отсюда и тиражируемые сегодня заявления Ленина о том, что русским большевикам нужно быть особо внимательными и обходительными с «инородцами», что русским следует даже несколько «потесниться», чтоб вызвать доверие «инородцев». Теперь, будучи выдернутыми из исторического и политического контекста, они звучат провокационно, но тогда они были вызваны сложнейшей ситуацией развала государства, раздора между народами, вызванного «парадом национализмов», а также деятельностью русских националистов из среды белых, которые, например, и вовсе отрицали само существование украинского и белорусского народов и были против любой, даже вполне лояльной к центру национальной автономии. Дальнейшие события показали, что Ленин в своей гипертрофированной осторожности и деликатности в отношении «инородцев» оказался прав; ведь в политике есть один простой и очевидный критерий правоты курса того или иного деятеля – его успешность.