Олег Озеров - Карим Хакимов - летопись жизни

На торжественном юбилее медресе 26 декабря 1916 года его директор и основатель Зияитдин Камалетдинов (Зия Камали) сообщил, что за десять лет в «Галия» прошли обучение 950 юношей, из них 224 человека не татарской национальности. Выпускники работали в 28 губерниях, в 230 школах разных ступеней, обучая при этом 17 тыс. детей, по всей России. 38 человек работали указными, 14 военными муллами, а 29 выпускников стали к этому времени деятелями культуры [18] См.: Галия (медресе) [Электронный ресурс] // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Галия_(медресе) .

Кроме того, Карим уже мог позволить себе оказаться среди более богатых и успешных учеников. Как писал в воспоминаниях его лучший друг молодости и муж его сестры Лутфи Гадилов, учившийся в том же медресе, когда он встретил там этого широкоплечего, коренастого парня среднего роста с проницательным взглядом, он приметил, что на нем был «аккуратно сшитый по национальной моде серый костюм, касимовская шапка, на ногах – туфли» [19] Воспоминания о Кариме Хакимове. С. 5. . Рассуждения некоторых авторов о том, что К. Хакимов якобы никогда не учился в «Галия», не выдерживают критики. Есть фотографии, на которых он запечатлен вместе с другими учениками этого заведения.

Иными словами, Карим, долгое время ходивший в лаптях да опорках, не только имел к тому моменту средства, чтобы хорошо одеваться – он, кстати, будет уделять этому моменту немалое внимание, работая в Саудовской Аравии, – но и желание войти в новую для себя среду.

Однако его надежды на то, что элитное медресе даст ему желаемые ответы на стоящие перед ним вопросы, не оправдались. Естественные науки преподавали не так хорошо, как он надеялся, русский язык – еще хуже, так что лелеемые Каримом мечты приобрести нужные знания пришлось на время оставить… Да и среда шакирдов была ему чужда, если не враждебна. Ведь кроме детей татарской и башкирской интеллигенции там учились отпрыски тех самых купцов и богатеев, которые унижали и его самого, и его семью. Не было в их душах ни правды, ни истины, думал Карим. Классовые, сословные и имущественные различия быстро дали себя знать. Мощный талант и разносторонние способности крестьянского парня из башкирской глубинки вызывали у многих только зависть и насмешки. Зачастую заносчивые и высокомерные ученики третировали простолюдина. И никакое смирение, проповедуемое исламом (ислям – покорность по-арабски), не могло заставить Карима примириться со своим униженным положением. Через год он покинул элитное медресе и, как горьковский герой, пошел странствовать и искать по свету свою правду.

Однако было бы неправдой сказать, что в «Галия» Карим ничего не приобрел. Он жадно впитывал знания, просто пил их, да и среди шакирдов было немало людей, которые затем, как мы уже упомянули, составили цвет национальной интеллигенции. У них тоже было чему поучиться крестьянскому парню и положить в свою бедняцкую котомку.

К тому времени по всему фундаменту Российской империи уже побежали первые трещины. Несмотря не беспримерный героизм русских солдат, была проиграна Русско-японская война 1904–1905 годов, авторитету государя был нанесен ущерб Кровавым воскресеньем – 9 января, начались мятежи и бунты, многомиллионные забастовки рабочих, переросшие в первую русскую революцию…

Именно расстрел войсками мирной демонстрации 9 января 1905 года, шедшей с хоругвями на поклон к царю, вне зависимости от роли провокаторов, таких как Гапон и другие, привел к десакрализации монарха в общественном сознании, заставил многих людей пересмотреть свое отношение к самодержавию. Среди них были и те, кто впоследствии стали наставниками Карима, в том числе и знаменитый военачальник первых лет советской власти Михаил Васильевич Фрунзе, которого именно трагические события того дня (а он в них участвовал) толкнули в объятия революционеров.

Реформы, начатые Николаем II после революции 1905 года и, по сути дела, ставшие реализацией требований тех, кто пришел в январе к стенам Зимнего дворца, хотя и были достаточно масштабными, охватывали многие стороны политической, экономической и социальной жизни страны, быстрых результатов для народа, прежде всего крестьянства, не давали. Думу, приобретшую благодаря воле государя большие полномочия, приходилось распускать раз за разом, поскольку она каждый раз требовала большего, чем на то мог согласиться царь. Монархия раздвоилась: она уже не была абсолютной, но полностью конституционной, как хотели многие, в том числе в самом правящем классе, не стала… Везде воцарился дух смятения и ожидания каких-то новых событий… Возвращавшиеся с проигранной японской войны солдаты несли дух пораженчества и критики самодержавия. Свою лепту вносила и вечно нигилистски настроенная интеллигенция.