Юрий Пантелеев: На фронтах третьей мировой войны. Война радаров

Они сделали почти невозможное, почти. Весь комплекс был проверен, все системы простыкованы, настроены. Все параметры, подлежащие проверке по техническим условиям, измерены, записаны в протоколы, «отписаны» за ОТК, поскольку ребятам приказом директора были предоставлены права контролеров ОТК. И 31-го декабря поздним вечером заказчику-военпреду была вручена заявка на приемку первого подвижного «Алатау»!

И заказчик немедленно возвратил комплекс заводу.

Но второго января на полигоне снова собрали бригаду. Георгия вызвали в командирский домик. Там уже был и директор завода, и начальник выпускного цеха, и заместитель руководителя совнархоза. Георгию объяснили, что сегодня не второе января, а тридцать второе декабря. И что есть возможность продлить декабрь еще на три дня, если бригада берется сдать комплекс заказчику. По полуторной расценке. Георгий сказал, что народ устал, и надо с народом посоветоваться. Ему разрешили. Народ все понял и предложил сохранить двойную расценку, как было в декабре. Раз уж декабрь продлили.

После короткого, но оживленного торга согласие было достигнуто. Комплекс заказчику сдали. В декабре.

Осталось в памяти чувство классно сделанной работы, заснеженные сосны и ели, сквозь лапы которых прорывался колючий свет прожекторов, растягивавший куцые декабрьские дни, скрип чистого лесного снега, мерное гудение вентиляторов и особенный запах свежевыкрашенных прицепов и нагревшихся блоков радиоаппаратуры. С тех пор каждый Новый год начинали встречать возле очередного комплекса…

Как-то в газете Георгию довелось прочитать о том, что увидели наши журналисты на западногерманской фирме «Грундиг», которая делала очень ценимые в нашей стране да и в мире магнитофоны и радиоприемники. Эту марку увековечил Владимир Высоцкий, помните:

Хорошая была марка, хорошие приемники и магнитофоны. Ценились высоко в нашей стране в эпоху всеобщего дефицита. Настолько высоко, что, как рассказывал один наш нижегородский химик, был такой эпизод на прощальном вечере в ФРГ, куда они ездили то ли перенимать, то ли передавать опыт, то ли заказывать какое-то оборудование. Немец спросил их, что они купили в Германии и везут домой. Кто-то из гостей сказал, что везет домой магнитофон, который у нас стоит две тысячи рублей. Немец спросил, а сколько это, много или не очень? Что у нас еще можно купить за две тысячи рублей? Ему ответили, что за две тысячи рублей можно купить, например, дом в деревне. «Что, что?!» — переспросил изумленный до потери речи немец. И весь остальной вечер с хохотом повторял: «Дом и магнитофон по одной цене! Ха-ха-ха! Дом и магнитофон по одной цене!» Много позже, уже в перестроечные девяностые годы Георгию случилось побывать в Австрии и в той же, ну пусть уже объединенной Германии, и убедиться, что повод для такого безмерного удивления, безусловно, был. Если принять стоимость магнитофона за сто марок, то телевизор стоил тысячу марок, автомобиль — десять тысяч марок, квартира — сто тысяч марок, а дом — миллион марок. Конечно, какой магнитофон и какой дом. Но все-таки! Так что повод для изумления был.

Можно бы и поподробнее поговорить о причудах тогдашней ценовой политики, когда, например, один и тот же самолет МИГ-21, изготовленный в «закрытом» городе Горьком стоил один миллион рублей, в городе-герое Москве — полтора миллиона рублей, а в солнечном Тбилиси — три миллиона рублей. Но это отдельная тема, и тогда надо бы разбираться не только в том, почему магнитофоны были такими баснословно дорогими, но и в том, почему жилье было таким баснословно дешевым. И даже бесплатным! И что было тогда нужнее. И кому.

Но как не вспоминай о преимуществах социализма, приходилось признавать, что магнитофоны «Грундиг» были отменного качества! И наши люди начали допытываться на фирме «Грундиг», как же им это удается: и качество и количество. И цена.