Александр Рыбалка - Тайны русских соборов

Страсбург является столицей области Эльзас, которая веками переходила из рук немцев в руки французов, и обратно. Наконец Эльзас был завоеван королем Людовиком XIV, и германские масоны не могли допустить, чтобы их руководство находилось на территории враждебного государства.

16 августа 1731 года Страсбургская ложа была лишена своего имперского статуса (то есть перестала являться Великой ложей для германских вольных каменщиков), однако сохранила свой престиж, как старейшая ложа Германии.

Георг Шустер в «Истории тайных союзов» утверждает, что еще в середине 19-го века в Германии и Австро-Венгрии находились архитекторы и строительные работники, которые утверждали, что держать цепь передачи традиции непосредственно от Страсбургской ложи.

Тут опять мы предлагаем вам сосредоточиться и осознать тот факт, что 1731 год – это то время, когда вовсю развивалось уже совершенно современное нам спекулятивное, сиречь умозрительное масонство. Кроме того, в 1731 году Страсбургская ложа не была распущена, а только лишилась своего главенствующего статуса – то есть просуществовала еще какое-то время…

Стоп. Тут мы проследили цепь преемственности европейских вольных каменщиков от их возникновения (по крайней мере – от первых задокументированных съездов), то того времени, когда официально задокументированное масонство появилось в России (кстати, мы обратили внимание и на тот факт, что Великая ложа на пустом месте возникнуть не может). Но проницательный читатель наверняка укажет нам, что все «исконные» ложи вольных каменщиков – и родившиеся в Йорке, и возникшие в Страсбурге – строили ГОТИЧЕСКИЕ соборы. В то время как в России готики вы днем с огнем не найдете. Русский архитектурный стиль считается близким к византийской архитектуре… Хотя, собственно, Византийская империя прекратила свое существование примерно в 1454 году, и последние 200 лет ей было явно не до строительства. Так что истоки русской архитектуры допетровского периода надо искать где-то в другом месте.

Художник может быть самоучкой, подобно Пиросмани – но все равно на его картинах будет видно отсутствие школы, примитивность (иногда очень милая) техники. А вот на архитектора самоучкой не выучишься. А если и выучишься – кто будет строить твои проекты? Строительство, тем более огромных зданий, требует не просто массу народу – а массу народу обученного, причем обученного стандартизованным образом. Если у вас есть два мастера, один из которых камни тешет так, а другой – эдак, то эти камни просто не подойдут друг к другу. В этом, кстати говоря, и состояла задача европейских масонских лож – создавать и обучать строительные бригады. Бригады, зачастую, огромные – чтобы это понять, достаточно осмотреть несколько европейских соборов, подобно Страсбургскому и Кельнскому.

Но и Россия имела свои монументальные сооружения. Кто их строил? Кто обучал архитекторов? Где учились своему ремеслу простые каменщики, десятники, сотники, распорядители работ?

Считается, что первым итальянским архитектором, прибывшим в Россию, был Аристотель Фиорованти, и произошло это в 1472 году. Любой человек, знакомый с основами строительства, понимает, что один архитектор погоды не делает – он должен руководить огромной стройкой, ему нужно много (очень много) обученных рабочих.

В последние годы выяснилось, что Фиорованти, как мы и думали, приехал не на пустое место. Еще в 1463 году Великий князь Московский Иван III назначил итальянца Якова (фамилия его не сохранилась) руководителем своего монетного двора. Кроме того, известно, что в эти годы в Москве были выходцы из Виченцы – предприниматель Джан Баттиста Вольпе и его племянник Антонио Джилярди, обладавший познаниями в инженерном деле. А то, что Джилярди разбирался в инженерном деле, говорит только об одном – он наверняка был членом одной из итальянских лож, скорее всего – лож вольных каменщиков.

В 1464 году в Кремле была установлена скульптурная работа «Святой Георгий Змееборец». Вот что пишет о ней О. Яхонт, исследователь древнерусского творчества:

«Ермолинская летопись сообщает, что в 1464 г. «месяца июля 15, поставленъ бысть святыни великий мученикъ Георгии на воротех на Фроловьских, резанъ на камени, а нарядомъ Васильевымъ Дмитреева сына Ермолина». Этот текст, к счастью, связал сохранившуюся древнюю скульптуру с конкретным именем и датой. В то же время интерпретации летописного понятия «нарядомъ», а в перечне других работ Ермолина «предстательством», в дальнейшем породили весьма спорные понимания формы деятельности В. Д. Ермолина. В 1905 г. И. Е. Забелин утверждал, что «предстательство» – это «заведывание и попечение» и что В. Д. Ермолин отличался наибольшим опытом «в строительных делах, хотя и не был зодчим, архитектором и подрядчиком, а только предстателем, т. е. попечителем дела». Через десять лет Н. Н. Соболев без какой-либо научной аргументации превращает В. Д. Ермолина в «русского зодчего XV века» и автора скульптурных белокаменных икон св. Георгия и св. Дмитрия Солунского».