За год до бар-мицвы сына я показала ему эту часть фильма. «Видишь?» Я поставила запись на паузу: на экране застыло изображение старого могильного камня с надписью на иврите. «Вот откуда мы произошли. На этом месте захоронен твой прапрапрадед». Мне было крайне важно, чтобы Джейкоб знал о своем генеалогическом родстве, о той земле, откуда он родом, чтобы ему передались истоки этой духовности и сохранилась связь. Конечно, несколько лет спустя надгробие сровняют с землей. Но в тот момент, запечатленный моими предками на века, я связывала их со своим мальчиком, а его – с ними. Сын не знал моего отца, но я могла по крайней мере предоставить Джейкобу что-то, формирующее воспоминание о нем, то, с чем росла сама: чувство семьи. Он единственный ребенок единственного ребенка, но это было огромной и богатой частью его наследия, которого у него не отнять. Мы смотрели, как мужчины на экране раскачиваются в знакомом ритме, в танце, который я знаю всю свою жизнь.
Вот почему те пятьдесят два процента показались мне довольно странными, только и всего, незначительные и безобидные, как и сами нераспечатанные зелено-белые коробочки. Я решила разобраться во всем, сравнив свою ДНК с результатами Сюзи. И теперь, накануне поездки на Западное побережье, я и мой муж опустились на обитую тканью с гобеленовым рисунком кушетку в моем кабинете. Мы сидели бок о бок, прижавшись друг к другу, и смотрели в экран ноутбука. Позже он расскажет мне, что уже знал то, о чем у меня даже и мысли не было. На стене за нашими спинами висел черно-белый портрет моей бабушки по отцу: расчесанные на прямой пробор и туго собранные на затылке волосы, прямой и спокойный взгляд.
Сравнительный анализ набора M440247 и A765211:
Крупнейший участок = 14,9 сМ [6] Сантиморган – единица измерения в генетике.
Всего участков > 7cM = 29,6 сМ
Расчетное количество поколений до БОП = 4,5
Для сравнительного анализа было использовано 653 629
ОНП [7] ОНП – однонуклеотидный полиморфизм.
Сравнение сделано за 0,04538 секунды
– Что это значит? – Я говорила каким-то не своим голосом.
– Вы не сестры.
– Не сводные сестры?
– Вообще не сестры.
– Откуда ты знаешь?
Майкл указал на строку, где рассчитано количество поколений до нашего ближайшего общего предка:
– Вот здесь.
Числа, обозначения, незнакомые термины на экране – непонятный для меня язык. Эти 0,04538 секунды – доля секунды – перевернули мою жизнь. Теперь и навсегда будет «время до». Список вещей. Подготовка к обычной поездке. Портрет бабушки в золоченой раме. В голове прокручивались расчеты. Если Сюзи не была мне сводной сестрой – не была вообще сестрой, – это могло означать одно из двух: или мой отец не был ее отцом, или мой отец не был моим отцом.
Детское фото отца цвета сепии висит у нас перед входом в гостиную, я хожу мимо него по десять раз в день. Он позирует в пальтишке с рисунком в елочку и котелке, белых гольфах и ботинках, с озорным видом держа трость. У него круглые глаза и шаловливая улыбка. Он был старшим сыном в семье, одержимой увековечиванием себя, семье, осознающей свое историческое наследие. По всему нашему дому то тут, то там развешаны фотографии дедушек и бабушек, двоюродных дедушек, двоюродных бабушек, даже дальних родственников из Европы. Но больше всего мне нравится портрет отца. «Кто это?» – спрашивают друзья. «Мой папа, – отвечаю я». Больше половины моей жизни его нет в живых, но я чувствую то же, что и раньше: тихую душевную гордость, связь, привязанность, принадлежность.
История портретов и фото в сепии моих предков тянется из Восточной Европы. Моя девяностотрехлетняя тетка Ширли – младшая сестра отца – наш семейный архивист. Давным-давно она поручила мне и Майклу оцифровать содержимое толстенного семейного альбома в кожаном переплете. По фотографиям с неровными краями прослеживался путь из пыльного местечка в процветающую Америку рубежа веков. Майкл вынимал каждую из альбома и оцифровывал, открывая доступ к ней внукам, правнукам и праправнукам, и фотографий были уже сотни. Вот бабушка и дедушка перед отплытием в Европу. Мои царственные прародители роскошно смотрелись возле тележки, доверху нагруженной чемоданами. Вот ребе Соловейчик и дядя Мо с Линдоном Джонсоном [8] 36-й президент США, с 1963 по 1969 год.
. А вот Мо с Джоном Кеннеди. Мужчины в ермолках рядом с президентами, гордые лица озарены великой целью.
Эти предки и были фундаментом, на котором я построила свою жизнь. Я мечтала о них, боролась с ними, тосковала по ним. Пыталась их понять. В творчестве они были моей святыней, можно даже сказать, я была ими одержима. Как сплетенные корни – толстые, сочные и сильные, – они держат меня в этом мире, на этой вращающейся Земле. В молодости, когда я чувствовала растерянность – особенно после смерти папы, – они стали моим ориентиром, внутренним компасом. Я спрашивала их, как поступить, в какую сторону повернуть. Внимательно прислушивалась и получала ответы. Конечно, я говорю не про метафизику, нет. Не знаю, верю ли я в загробную жизнь, но могу с определенностью сказать, что ощущаю присутствие давно покинувших наш мир людей, когда бы они мне ни понадобились. В частности, когда мне является папа, я чувствую наэлектризованное покалывание по всему телу. Я убеждена, что отец способен дотягиваться до меня через время и пространство благодаря тысячам связывающих нас людей.
Читать дальше