Алексей Баканов - «Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг.

В отличие от этих мыслителей украинские националисты не отождествляли демократию и нациократию. Для них нациократия представляла, прежде всего, власть нации в своем государстве и никак не была связана с демократией и антитоталитаризмом.

Демократии, которая, по мнению Н. Сциборского, была, несомненно, более прогрессивной формой правления, чем старый режим, монархия, вменялось в вину неспособность соответствовать вызовам нового времени, когда «формально свободный гражданин превратился в раба новой социально-экономической системы» [89]. Провозглашенные лозунги равенства на практике вели к неравенству. Идеи гражданских и политических прав стали средством установления зависимости большинства от меньшинства. Другим упреком демократии был якобы ей присущий «примитивный материализм» [90]. Такие же претензии предъявлялись социализму [91]. Сциборский отдавал должное полезности некоторых политических положений концепций социализма (в этом мы должны видеть одно из отличий украинского национализма от гитлеровского национал-социализма), но полностью отрицал его духовную составляющую: «Следует признать, что социализм как политическое течение сыграл в свое время позитивную роль в деле борьбы рабочих с капиталистической эксплуатацией за завоевание своих прав на культурное, правовое и материальное развитие. Определенные полезные элементы социалистической концепции приспосабливаются и будут приспосабливаться к жизни новыми реформаторскими движениями. Однако настоящим историческим злом марксизма являются его мировоззренческие положения. Война с ними – это война живых строящих идей с отравляющей мертвячинной диалектичной схоластикой, примитивизирующей и вульгаризующей естество человека и общества» [92].

Коммунизм и социализм Н. Сциборский, хотя и выделял их как разные политические движения, считал их происходящими из единого корня. Разногласия между социализмом и коммунизмом тактические, но не мировоззренческие [93]. Сам коммунизм Сциборский считал сугубо российским явлением и называл его в подавляющем большинстве случаев «московским коммунизмом» или «московским социализмом». «В создании этих черт московского социализма определенную роль сыграли и особенности московского духа и психологии, – писал Сциборский. – В них глубоко укоренены элементы мистики, дающие им то характер пассивной «стоящей воды», то вновь быстрого стихийного бешенства… Вся культурная и политическая история Москвы определяется этими взрывными поисками какой-то абсолютной «правды всех правд», лежащей где-то вне границ реального существования. При всей своей глубокой патологии, вульгарно упрощающей разнообразный мир идей и явлений, заменяя их смысл и качество внешними формами божественного фетиша. Так было раньше, когда московские массы добровольно шли на кострища в споре между собою, тремя или двумя «перстами» креститься; должна или не должна быть какая-то буква в церковных книгах? Позднее эти характерные психологические черты проявились в примитивном «народолюбстве» московской интеллигенции, в больном душевном самокопании достоевщины, в цареславном идолопоклонстве, и, наконец, в московском коммунизме. Духовное напряжение москаля никогда не бывает радостным и творческим, его непременно сопровождает аскетизм, какая-то азиатская фатальность, связанные с нездоровой экзальтацией (в том, что большевизм пользуется в своей современной практике методом так называемого «энтузиазма», нет ничего случайного). Будучи продуктом московского духа и культуры, Ленин эти черты перенес на свой коммунизм» [94]. Как мы увидим, Сциборский перенял образ русских, описанный до него представителями украинского национального движения, С. Рудницким, Д. Донцовым и другими. «Московский дух» у Сциборского постоянен и неизменен. Именно им, а не социально-политическими или религиозными обстоятельствами, он объясняет раскол в русской церкви, именно этот дух обусловил развитие и укрепление идей «московского» коммунизма. Видно, что «московский дух» для автора совершенно неприемлем, он рассматривает его как явление сугубо негативное. Обращает на себя внимание, что «московский дух» виделся автору проявлением азиатчины («азиатская фатальность»), которому, как подразумевалось, противостояло европейское начало Украины.

Компартия предстает «эманацией московского духа и московской психологичной стихии со всеми приметами их негативности, примитивности и самоотрицанием», а СССР – это «проявление обновленной московской великодержавности». Именно поэтому СССР проводит империалистическую политику по отношению к подчиненным народам, прикрываясь лозунгами интернационализма [95]. Рассмотрение сложных социально-политических явлений как «эманаций» того или иного духа было достаточно распространенным явлением в первой половине XX века. Куда более известный, чем Сциборский, видный немецкий экономист В. Зомбарт, например, воспринимал капитализм как эманацию еврейского духа. Как мы увидим, идея, что Советский Союз и советская национальная политика является простым продолжением царской политики, проходит красной линией через всю идеологию ОУН.