Юрий Дружников - Пушкин. Изнанка роковой интриги

За дополнительную плату мы договорились с брачным бюро продолжить поиск для номера 0804957 – Пушкина. Гончарова и Софья Пушкина отпали раньше. К оставшимся Ушаковой и Олениной подключили картотеку брачного бюро.

Теперь, отодвинув номер 0809462 (то есть Екатерину Ушакову) и номер 0809458 (Анну Оленину), компьютер предложил Пушкину более подходящую, чем две предыдущих, невесту номер 0803172. Под этим номером, как выяснилось, была зарегистрирована аспирантка Кафедры славянских языков Калифорнийского университета Беркли. Оказалось, что аспирантка эта русского происхождения (еврейка из Одессы). Имя счастливицы брачное бюро сообщить отказалось.

Борис Пастернак когда-то заметил, что с точки зрения здравого смысла, разумеется, лучше бы Пушкин женился на ком-нибудь из пушкинистов. Советский миф об образцовой жене государственного поэта, как уже говорилось, получил новое развитие в 70—80-е годы нашего века. Не истина занимает пушкиниста в то время, а нечто другое: «Правильное понимание того, что такое Наталья Николаевна, жена Пушкина, имеет принципиальное значение» [164]. Не будем обращать внимания, почему Наталья Пушкина в этой цитате «что», а не «кто». Вопрос по существу: что такое «правильное» понимание?

Сегодня жена Пушкина оказалась на первом месте среди его друзей. Для примера, в двухтомном издании «Друзья Пушкина» ей отведено 73 страницы, Вяземскому и Жуковскому – по 60, Дельвигу – 49, Александру Тургеневу и Соболевскому – по 43, остальным еще меньше [165]. По мнению И.М. Ободовской и М.А. Дементьева, нашедших в 70-х годах письма Пушкиной-Ланской к брату (несомненная их заслуга), эта корреспонденция дает нам представление о величии образа Натальи Николаевны. По нашему мнению, найденные письма подтверждают ее узкий кругозор, практицизм и бездуховность.

Лейтмотивом писем и стимулом для их написания были большей частью денежные нехватки. Только раз Наталья Николаевна касается творческой работы мужа: «…Вижу, как он печален, подавлен, не спит по ночам и, следовательно, в подобном состоянии не может работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободной». Причина, разумеется, механически пересказана ею со слов мужа, ежедневно повторяемых. Вот и все ее понимание целей творчества величайшего поэта России, с которым связала Наталью судьба: «Чтобы обеспечить нам средства».

Ободовская и Дементьев, огулом упрекая в предвзятости множество очевидцев, друзей и знакомых Пушкиных, пушкинистов от Анненкова и Бартенева до Щеголева и Вересаева, а также, походя, Цветаеву и Ахматову, цензурируют историю, отбрасывая все мнения, не подходящие под их иконографию. Если же упоминают таковые, то для того чтобы сообщить: это «клеветнические измышления, доминировавшие до сих пор в пушкиноведении» [166]. Проделав эту работу, авторы без стеснения приходят к выводу: «Необыкновенно душевно близки были Пушкин и его жена» [167].

Если согласиться, что Гончарова была значительной личностью и вне шести лет брака с Пушкиным, то тогда биография ее не заканчивалась бы со смертью поэта. Однако в упомянутой уже работе Ободовской и Дементьева «Н.Н. Пушкина» юности и семи годам первого брака героини посвящено 288 страниц, а двадцати шести годам последующей жизни, включая второй брак, который продолжался 19 лет, – 57 страниц, что фактически доказывает: как автономная личность Пушкина-Ланская неинтересна.

Некоторые стихотворения или части стихов, созданные для других женщин, Пушкин легко перепосвящал, например, сперва Олениной, а затем другой невесте – Ушаковой. Первая редакция «На холмах Грузии лежит ночная мгла» написана поэтом для своей старой любви Марии Раевской. Обосновывая эту «несомненную» переадресовку Пушкиным второй редакции стихотворения «к той, которая года два спустя станет его женой, матерью его детей», Д.Д. Благой элегантно писал: «Смена двух редакций – своеобразная эстафета сердца» [168].

Похоже, максимума мифология достигает в апокрифических исследованиях жены небезызвестного в прошлом главы Союза писателей СССР Георгия Маркова Агнии Кузнецовой «Под бурями судьбы жестокой», «А душу твою люблю» и «Долли», объединенных позже в монографию «Моя Мадонна», изданных массовыми тиражами на мелованной бумаге в шикарных переплетах.

В первой из этих работ Кузнецова подвязывает своих родственников к Гончаровой: оказывается, в Наталью был влюблен еще и крепостной предок Кузнецовой – Петр, и жена Пушкина только и делает, что с симпатией говорит об этом мужике, представителе простого народа, так сказать, более правильной альтернативе Дантеса.