Сергей Кара-Мурза - Опыт СССР. Проект мирового масштаба

А вот Т. Шанин рассказывать историю «русской жакерии» 1905–1907. Он пишет: «Описания тех событий очень похожи одно на другое. Массы крестьян с сотнями запряженных телег собирались по сигналу зажженного костра или по церковному набату. Затем они двигались к складам имений, сбивали замки и уносили зерно и сено. Землевладельцев не трогали. Иногда крестьяне даже предупреждали их о точной дате, когда они собирались “разобрать” поместье. Только в нескольких случаях имел место поджог и одному-единственному полицейскому были, как сообщают, нанесены телесные повреждения, когда он собирался произвести арест. Унесенное зерно часто делилось между крестьянскими хозяйствами в соответствии с числом едоков в семьях и по заранее составленному списку. В одной из участвующих в “разборке” деревень местному слепому нищему была предоставлена телега и лошадь для вывоза его доли “разобранного” зерна. Все отчеты подчеркивали чувство правоты, с которым обычно действовали крестьяне, что выразилось также в строгом соблюдении установленных ими же самими правил, например, они не брали вещей, которые считали личной собственностью…

В течение первых месяцев 1905 г. крестьянские действия в значительной степени были прямым и стихийным ответом на нужду и отчаянный недостаток продовольствия, корма и леса во многих крестьянских общинах. Все эти действия были хорошо организованы на местах и обходились без кровопролития» [Шанин Т. Революция как момент истины. М.: Весь мир, 1997, с. 156.].

Т. Шанин писал о насилии крестьянства 1907 г. и он называл это – русская жакерия. Он пишет: «Поджоги часто следовали теперь особому сценарию. Решение о них принималось на общинном сходе и затем, при помощи жребия, выбирались исполнители из числа участников схода, в то время как остальные присутствующие давали клятву не выдавать поджигателей… Крестьянские выступления России оказались непохожими на образ европейской жакерии, оставленный нам ее палачами и хроникерами…

Есть нечто глубоко ошибочное в попытке приспособить рассказ о сельской России 1905–1907 гг. к классическому образу жакерии. Крестьяне восстали, и короли наказывали их за неповиновение – до сих пор рассказ как будто бы верен. То же самое можно сказать и о крестьянских колоннах, движущихся по Волжской степи в зареве горящих помещичьих имений. Однако крестьянская атака была исключительно бескровной, и это, учитывая историю других эпох, не может быть объяснено простым добросердечием российских крестьян».

Важным фактором было наличие у всего крестьянства России «молекулярной» организационной структуры сельской общины. Осенью 1905 г. крестьянские волнения вспыхнули с новой силой. Т. Шанин пишет: «Массовые разрушения поместий не были к тому времени ни “бездумным бунтом”, ни актом вандализма. По всей территории, охваченной жакерией, крестьяне заявляли, что их цель – навсегда “выкурить” помещиков и сделать так, чтобы дворянские земли были оставлены крестьянам для владения и обработки».

И вот исключительно важное наблюдение: «Крестьянские действия были в заметной степени упорядочены, что совсем не похоже на безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию. Восставшие также продемонстрировали удивительное единство целей и средств, если принимать во внимание отсутствие общепризнанных лидеров или идеологов, мощной, существующей долгое время организации, единой общепринятой теории переустройства общества и общенациональной системы связи» [Шанин, c. 169].

Социальный раскол в России «рассёк народ на части» вплоть до Гражданской войны, начавшейся с крестьянских волнений 1902 г. Крестьяне воевали со своими помещиками как с иным, враждебным народом. Они сравнивали помещиков с французами 1812 года. Так, сход крестьян деревни Куниловой Тверской губернии писал в наказе 1906 г.: «Если Государственная дума не облегчит нас от злых врагов-помещиков, то придется нам, крестьянам, все земледельческие орудия перековать на военные штыки и на другие военные орудия и напомнить 1812 год, в котором наши предки защищали свою родину от врагов французов, а мы – от злых кровопийных помещиков».

Произошло это потому, что отделяться от русских начала элита, богатое меньшинство. Богатые тяготеют к тому, чтобы стать «иным народом» – по-особому одеваются и говорят, учатся в особых школах, иногда в общении между собой даже переходят на чужой язык (как русские дворяне, говорившие по-французски).