Александр Ильюшечкин - Решающий момент Ржевской битвы

Стараниями отечественных и зарубежных историков эта долгие годы безвестно забытая битва была вырвана из забвения, многие пробелы в ее истории были заполнены, увидел свет ряд замечательных беспристрастных исследований. Бои, шедшие на севере за Ржев, Оленино и Сычевку, на сегодняшний день разобраны во всех подробностях. Но сражение на южном фасе гигантского выступа немецкой обороны, разгоревшееся в полосе главного удара Западного фронта у Юхнова, имевшее не менее важное стратегическое значение, до сих пор не получило достойного освещения. А ведь именно здесь, на рубеже Варшавского шоссе, и завязла рвавшаяся к Вязьме советская ударная группировка. И если бы в те дни, когда часть сил Калининского фронта выполнила свою задачу, прорвавшись к Сычевке и Вязьме, Западный фронт силами 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 50-й армии смог взломать немецкую оборону у Юхнова и в конце концов соединиться у Вязьмы со своим северным соседом, то второй вяземский котел, в котором, в отличие от первого, конец пришел бы уже немецким, а не советским армиям, из плана на карте превратился бы в суровую для врага реальность.

Боевые действия на центральном участке советско-германского фронта в начале 1942 г. можно назвать войной за коммуникации. Красная армия, наступая, продвигалась очень неравномерно: там, где оборона немцев опиралась на крупные автомобильные и железнодорожные магистрали, наступление, как правило, резко замедлялось и превращалось в медленный и кровопролитный штурм вражеских позиций.

Ход боевых действий на центральном участке советско-германского фронта с 8 по 24 января 1942 г.

Наступление 10-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в конце декабря 1941 г. – начале января 1942 г.

К первым числам января сложилась довольно благоприятная для окружения группы армий «Центр» конфигурация линии фронта. Главным образом это произошло из-за неравномерного продвижения советских частей: в одних местах удавались глубокие и опасные для немцев прорывы, в других районах противнику удавалось контролировать обстановку, парируя удары советских частей и планомерно отступая. Так, на южном крыле Западного фронта мощная в пехотном отношении 10-я армия в первых числах января пробила глубокий прорыв между Калугой и Белёвом. Противник был отброшен с его оборонительной линии на правом берегу Оки. 2-я танковая и 4-я армии вермахта, отходя в противоположнных направлениях, утратили взаимодействие, а советский прорыв на их стыке принял угрожающие размеры. В прорыв вошел и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора П. А. Белова. Немецкая линия обороны здесь полностью рассыпалась, остатки немецких подразделений, беспорядочно отступая, пытались уйти из-под удара. Генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, командовавший на тот момент 10-й армией, позднее описывал положение следующим образом:

«…Теперь севернее Белёва, вплоть до Калуги у противника зияла широкая брешь, „чистый“ прорыв обороны по всему фронту и на глубину до Сухиничей. Накануне, т. е. 30 декабря, войска 50-й армии взяли Калугу. А до этого – Перемышль, Лихвин.

27 декабря корпус Белова при участии переданной от нас 75-й кавалерийской дивизии В. А. Канинского овладел Козельском. Здесь же рядом действовали 239-я и 324-я стрелковые дивизии 10-й армии, а южнее вышла на Оку 323-я.

Для войск левого крыла Западного фронта в связи с такой обстановкой открылись большие возможности. У противника на значительную глубину здесь не имелось ни оперативных, ни тактических резервов, а то, что гитлеровское командование перебрасывало в район Вязьмы и Сухиничей из Германии и Западной Европы, пока не представляло собой ничего цельного и компактного. Это были лишь отдельные головные эшелоны разного рода частей и дивизий.

Западный фронт, прорвав оборону группы армий „Центр" от Калуги до Белёва, блестяще завершил этап контрнаступления войск своего левого крыла и получил возможность перейти в общее наступление для осуществления плана окружения главных сил этой группы армий…» [1] Голиков Ф. И. В Московской битве. Записки командарма. – М.: Наука, 1967.