Эргали Гер - Белорусское зеркало

Ночами я гулял по улицам, украшенным щедрой подсветкой (в ответ на мои восторги кто-то из местных диссидентов скорбно заметил, что “по западным нормам Минск освещен чрезмерно”, и я едва удержался от искушения послать его в Гарлем); любовался имперскими арками сталинских домов, строгая соразмерность которых в сравнении с московским новостроем казалась классической; спорил с местными архитекторами и дизайнерами, горевавшими о загубленном послевоенном Минске — они искали свою историю в прошлом, не доверяя уникальности настоящего. Мне показывали столетние грабы перед усадьбой Ваньковичей и газон, скрывающий фундамент униатской церкви Святого Духа — а я отвечал, что нигде не видел более совершенной церкви Святого Духа, чем этот газон и мреющий над газоном воздух, что загубленного не воротишь, а величественные сталинские кварталы вокруг проспекта Скорины лет через сто, когда политика кончится, объявят памятником ЮНЕСКО мирового значения. Я улыбался ментам (отродясь не позволял себе такой фамильярности), а те застенчиво улыбались в ответ. Заговаривал на улицах с девушками, от чего отвык в силу довольно-таки приличного возраста, и они запросто вступали со мной в долгие разговоры-переговоры. Мне было хорошо в Минске. Я просыпался под музыку семидесятых — звон бутылок и гомон очереди; это в дальнем конце двора открывался пункт приема стеклопосуды. Вообще говоря, духа и примет моей юности сохранилось в Минске едва ли не больше, чем в Вильнюсе (та же улица Мельникайте, названная в честь запрещенной в сегодняшней Литве партизанки), а невероятная популярность одежды с символикой СССР сообщала этим приметам несколько ирреальный оттенок. В общем, я нашел свою “Землю Санникова”, со всех сторон окруженную ледяными полями прогресса. Мне было тепло на этой земле и немножко грустно.

Потому что все вокруг и в самой Белоруссии уже подрагивает, ледяные поля прогресса сжимаются, и конец сказки про “землю Санникова” всем хорошо известен.

Здешняя патриархальность нравов, старинный и понятный народу порядок социальной защищенности, общенародный выбор “спокоя вместо ломки” действительно превратили Белоруссию в эдакое бельмо на глазу прогресса. Западные интеллектуалы, вроде бы всосавшие восточную философию вместе с молоком своих хиппующих мамочек, ухитрились не заметить огромную, по европейским меркам, страну, вставшую на путь “философии недеяния”. Уход от действительности десяти миллионов европейцев, отказавшихся от прогресса ради обещанного Александром Григорьевичем “жыцця” по старинке — “жыцця”, в котором, как в окрошке, перемешались православие, стоицизм, даосизм, ошметки советской идеологии и архаического, крестьянского мироощущения, — этот шаг, этот выбор показался европейским интеллектуалам настолько абсурдным и невнятным, что они предпочли его не заметить. Тем самым в очередной раз подтвердили свой служивый, подневольный статус по отношению к священным коровам современной цивилизации: прогрессу, демократии, глобализации. А значит, никакие они не мыслители — обыкновенные дояры.

Тут еще, полагаю, дала о себе знать местечковая европейская заносчивость: не швейцарский кантон, не университетский пригород Парижа, а какая-то болотистая страна на окраине континента отважилась дать пинка священным коровам. Даже местные интеллектуалы, глядящие Европе, допустим, в рот, не сумели осмыслить, что отчебучил их упрямый народец. А народ, доверившись Лукашенке, по сути, сделал свой выбор — осознанно или неосознанно, это другой вопрос. Но переубедить белорусов пока что не удается никому — даже такому могучему интеллектуалу, как Джордж Буш-младший.

Вот так, если подумать: от чего и во имя чего отказались белорусы?

За три года до того, как на абсолютно прозрачных и демократичных выборах 1994 года Александр Лукашенко набрал 80% голосов, в соседней трехмиллионной Латвии депутаты сейма лишили избирательных прав полмиллиона своих избирателей — казус в истории небывалый. Латвия встала на путь сегрегации во имя демократии. Европа это проглотила, Белоруссия — не смогла. Мы семья, сказали белорусы. Мы единый народ, хотя говорим на разных языках и по-разному.

За год до тех же выборов в другой соседней стране — Литве — цены на жилье и коммунальные услуги взлетели до небес, почти сравнявшись с тогдашними пенсиями и зарплатами. Литва встала на путь прогресса, жестко отрезав от жизни старшее поколение. На фиг такой прогресс, сказали белорусы. Это не по-людски, когда стариков выбрасывают на свалку.