Алексей Кузнецов - Суд идет. О судебных процессах прошлого - от античности до новейшей истории

В XV веке в ходе расследования прилагались значительные усилия к тому, чтобы найти останки жертв – ведь маршал под пыткой признался аж в восьмистах убийствах, хотя судьи милостиво «скостили» это число до ста пятидесяти. Усилия успехом не увенчались. Тогда слуги признались, что по приказу своего господина уничтожили все следы…

Современная криминалистика скептически относится к возможности быстро и бесследно избавиться от останков полутора сотен людей. Археологи перерыли все, что можно, в замке Тиффож (живописные развалины замка неплохо сохранились до наших дней), но нашли только скелеты двух взрослых людей, вряд ли имеющих отношение к тем событиям.

Полемика о виновности Жиля де Рэ обострилась в ХХ веке. В 1992 году по инициативе адвоката и масона Жан-Ива Го-Бриссоньера и писателя Жилбера Пруто состоялся общественный «пересмотр» процесса 1440 года. Жиль де Рэ был оправдан. Юридического значения это решение не имеет, однако аргументы защиты позволяют нам усомниться в выводах судей XV века. Что мы, пожалуй, и сделаем…

Широко известно, что история Жиля де Рэ легла в основу знаменитой сказки Шарля Перро «Синяя борода». Правда, Синяя борода убивал чрезмерно любопытных жен, а маршал, у которого была всего одна жена, – ни в чем не повинных детей, но народное сознание способно и не на такие перемены обстоятельств. Однако в хронологии формирования этой связи есть основания усомниться. Исследователи нашли бретонские варианты сказки (сюжет ее, кстати, был общеевропейским – известны германские и итальянские вариации), которые гораздо старше незадачливого алхимика-любителя и восходят, по-видимому, к легенде о Кономоре Проклятом, короле Думнонии, королевства бриттов на территории современных графств Корнуолл и Девон, – тот якобы убил четырех жен, причем четвертая незадолго до гибели обнаружила тела трех предыдущих.

По всей вероятности, страшная история о массовом детоубийстве в XV веке побудила народ «актуализировать» сказку, добавив в нее легенду о том, как дьявол сделал бороду Жиля де Рэ синей в знак того, что тот теперь в его власти. А вообще-то борода у барона была темно-русой…

Большинство судебных дел XVII века нам сегодня недоступны, так как не сохранились в архивах, да и далеко не во всех случаях велись подробные записи. Те же документы, что дожили до наших дней, предсказуемо не могут не поражать воображение архаичным языком и непривычными нам законами и обычаями. Но вот что удивительно: нередко они привлекают внимание схожестью происходившего с нынешними реалиями. Как будто не было трех с лишним столетий!

«Царю государю и Великому князю Федору Алексеевичу, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, бьет челом сирота твой Белозерского уезда Заозерского стану волости Липина Борку Иванов крестьянина Елизарьева сына Коротнева, деревни Дорины Якушко Феоктистов. В нынешнем, Государь, в 188-го году марта в 18 день (7188 год от Сотворения Мира по старому летоисчислению, или 1680-й по петровскому. – А.К .) прибрел я, сирота твой, на Белоозеро с Новозерской ярманки, и, будучи на Белоозере, пил на кружечном дворе, и, напився пьян, лежал пьян на кружечном дворе беспамятно, и в то число положил мне в зеп табаку нетертого неведомо кто; и того же числа, Государь, противо словесного извету иноземца новокрещеного Зинки Лаврентьева тот подкинутый табак у меня, сироты твоего, у пьяного вынел, и приведен я, сирота твой, с тем табаком пьяный в приказную избу и расспрашиван, и посажен в приказную избу за решетку, и сидя за решеткой, помираю голодной смертью. Милосердый Государь Царь и Великий князь Федор Алексеевич, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец! Пожалуй меня, сироту своего, вели, Государь, по тому делу свой Великого Государя милостивый указ учинить и меня, сироту своего, из-за решетки свободить, чтобы сидя мне, сироте твоему, за решеткою, голодной смертью не умереть. Царь Государь, смилуйся, пожалуй».

Зепь (ниж. перм.) – карман, мошна; сумка, котомка; карман-лакомка, привесный; калита; пазуха (В. И. Даль).

Эта челобитная, или, как тогда говорили, «слезница», была записана грамотным посадским человеком со слов содержащегося под стражей в Белозерском уезде Великого княжества Московского крепостного Якова Феоктистова, принадлежащего служилому человеку Ивану Елизарьевичу Коротневу. Всего по указанному делу проходили пять человек: сам Яков, или Якушка, обвиненный в хранении табака; пытавшиеся в пьяном виде отбить его при аресте земляки Иудка Григорьев и Фочка Федотов с сыном Федькой; а также прихваченный за компанию крепостной того же Коротнева Игнашка Васильев, у которого были обнаружены в нательном мешочке подозрительные «корешишко и травишки». Обвинителем честно́й компании выступил некий Зинка (Зиновий) Лаврентьев, которого различные документы дела именуют когда иноземцем, а когда – приставом, то есть, выражаясь современным языком, полицейским чиновником. Судя по упоминанию обвиняемым Якушкой «новокрещенности» Зинки, тот прибыл из католической или протестантской страны (неправославных христиан, желающих принять русское подданство, тогда «перекрещивали»), а фамилия-отчество Лаврентьев, т. е. «сын Лавра», и отсутствие каких-либо упоминаний о языковом барьере наводит на мысль о его этническом русском происхождении – скорее всего, Зинка переселился из Великого княжества Литовского, входившего в состав Речи Посполитой. Помимо него в деле упоминаются также его «товарищи» Афонька Пинаев и Ивашка Спирин, то есть «операцию» проводила целая полицейская группа.