Феликс Мартин: Money. Неофициальная биография денег

Так что, как видишь, эксперименты с альтернативным пониманием денег не ведут к революции – в отличие от их традиционной концепции.

– Ладно, ладно! – всплеснул руками приятель. – Сдаюсь! Может быть, ты и прав. Я готов признать, что сейчас ситуация в мире не ахти, поэтому в сфере политики допустимо принимать некоторые рискованные решения. Я ведь уже признал, что нам действительно стоит по-новому взглянуть на деньги и обучать экономистов исходя из этого нового понимания. Напишу-ка я декану своего университета и попрошу внести в учебную программу труды кое-кого из забытых гениев.

– Ну наконец-то!

– Да, и своему депутату тоже надо будет написать. Пусть выступит с предложением об ограничении деятельности банков.

– Ага, так держать!

– А что насчет главы Международного валютного фонда? Ей тоже черкнуть пару строк?

– Обязательно! Думаю, она и сама за подобные реформы.

– Но в первую очередь я напишу новому главе Банка Англии – пусть прекратит нервничать по поводу роста цен и шарахнет по рынку как следует старой доброй инфляцией! Чтоб сбить с него экономическое похмелье!

– Браво! Вот только я… забыл кое о чем упомянуть.

– О чем же? Только не говори мне, что упустил из виду еще одну жизненно важную составляющую экономической стратегии.

– Нет-нет. Просто есть еще одна важная черта денег – с какой-то точки зрения даже самая важная, наверное, – о которой я забыл упомянуть.

– Что за черта?

– Понимаешь ли, дело в том, что правитель на самом деле не контролирует деньги, так что некоторые из твоих писем явно уйдут не по адресу.

– Как так?

– Видишь ли, деньги – точно так же, как язык, – это общественный феномен, поэтому идея о том, что правительство или центральный банк контролируют их, на самом деле является мифом. Иначе выражаясь, они контролируют деньги не в большей степени, чем редакторы «Оксфордского словаря английского языка» контролируют значение каждого слова.

– Быть такого не может!

– Увы, это именно так.

Понимаешь, деньги, как и язык, по самой своей природе настолько тесно связаны с обществом, что изобрести их в одиночку нельзя. Как сказал некогда один известный экономист, печатать деньги может каждый – сложность в том, чтобы другие принимали их в качестве оплаты. Все так и есть: написать долговую расписку может кто угодно, но циркулировать в качестве денег она может или не может в зависимости от того, насколько окружающие считают ее кредитоспособной и ликвидной. Однако известный экономист полагал, что эти расписки должны быть номинированы в долларах, или фунтах, или евро, или еще в какой-нибудь валюте. Почему? Потому что, несмотря на свою платежеспособность, человек не может выпускать долговые расписки в своих собственных, частных денежных единицах. Подобные расписки будут откровенно бессмысленными. Если ты или я единолично решим создать свой собственный денежный стандарт, смысла в этом будет столько же, сколько в заявлении Шалтая-Болтая, уверявшего Алису, что его слова означают ровно то, что он сказал.

Конечно, государство – это не ты и не я. И по масштабу, и по влиянию нам с ним не сравниться, а если приходится регулярно вступать с ним во взаимоотношения, как, собственно говоря, и поступает большинство из нас, то государство в определенной мере может диктовать нам свои правила. К примеру, государство, в особенности тоталитарное, может манипулировать значением слов. А когда речь идет о денежном стандарте, весомость обещаний власти оказывает значительное влияние на его ценность и на готовность населения пользоваться им. Вот почему гиперинфляция всегда связана с обрушением кредита доверия к правителю и с падением легитимности самого государства.

Однако государство и общество – не одно и то же. Поэтому контроль государства над стандартом никогда не бывает абсолютным. Если денежный стандарт вслед за тоталитарной лексикой становится настолько оторванным от реальности, что пользователи не видят в нем никакого прока, общество может придумать ему альтернативу – и придумывает. Именно поэтому, когда на развивающихся рынках бушует бесконтрольная инфляция, люди начинают выставлять цены в долларах и евро, хотя бумажных долларов или евро в обороте практически нет. Иногда – как в случае с аргентинскими кредитос или итальянскими банкирами XVI века – они даже создают собственный новый стандарт. В любом случае они находят денежный стандарт, который будет выполнять свою роль, то есть координировать деятельность монетарного общества, и заменит собой правительственный стандарт, утративший всякий смысл.