Кейт Мур: Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски

Как только родные Пег узнали про послевоенные исследования красильщиц циферблатов, они решили, что ее тело нужно эксгумировать для изучения. Но тогда исследования проводились только на живых. К моменту основания ЦРЧ эти рамки были расширены. Наконец кто-то был готов установить, что именно убило Пег.

Каждый из девяти ее братьев и сестер подписал необходимые бумаги. «Это должно было помочь кому-то другому, – сказала ее сестра Джин, – конечно же, мы дали свое согласие».

В 1978 году исследователи эксгумировали тело Пег на кладбище Святого Колумбы, где она покоилась рядом со своими родителями. Ученые обнаружили, что уровень радия в ее костях составлял 19 500 микрокюри – чуть ли не максимальный показатель, с которым только сталкивались ученые. Он больше чем в 1000 раз превышал уровень, считавшийся безопасным.

Они не только обнаружили радий; они также установили, что врач компании вырезал ее челюсть во время вскрытия. Скорее всего, именно так об этом узнала семья Луни.

«Я зла, – сказала одна из сестер Пег. – Они знали, что в ней полно радия. И они соврали».

«Каждая семья переживает горе и скорбь, – сдержанно сказала Джин. – Однако смерти Маргариты можно было избежать». Вот в чем состояла вся трагедия. О вреде радия знали еще с 1901 года. Каждой смерти, наступившей после этого, можно было избежать.

Исследователи эксгумировали тела более чем сотни красильщиц циферблатов, многочисленные тесты раз и навсегда подтвердили, что радий ядовит, и женщины на самом деле умерли не от сифилиса или дифтерии. Одна покойная красильщица между тем вызывала у ученых особый интерес: Кэтрин Донохью. В 1984 году из ЦРЧ написали ее дочери с просьбой о проведении эксгумации.

Они написали Мэри Джейн, потому что к тому времени преданный муж Кэтрин Том уже был мертв. Он скончался 8 мая 1957 года в возрасте 62 лет. Всю оставшуюся жизнь он прожил на Ист-Супериор-стрит, 520, так и не покинув дома, который однажды делил с Кэтрин, – дома, в котором, узнав про ее триумфальную победу в суде, они всей семьей устроили праздничный ужин из еды, что была под рукой. «Мы все приехали и праздновали вместе с ними, – вспоминала его племянница Мэри. – Потому что это была настоящая моральная победа. Ничего подобного прежде никому не удавалось».

Хотя полученные деньги значительно помогли, Кэтрин было уже не вернуть. «Думаю, ее смерть сломила его, – сказал один из родственников. – Его сердце было разбито». Семья оказывала ему всяческую поддержку. Спустя какое-то время сестра Тома Маргарет переехала к нему, чтобы помогать с детьми. Том окружил детей заботой. «Только они у него и оставались», – сказала Мэри. «Со временем, – добавила она, – ему стало легче. Он начал улыбаться – было здорово его таким видеть». По словам Мэри, Том редко говорил о Кэтрин, «это были болезненные воспоминания из-за того, какой мучительной смертью она умерла».

Том Донохью так больше и не женился. Никто не мог заменить ему Кэтрин Вольф Донохью.

Что касается брата Мэри Джейн Томми, тот воевал в Корейской войне – и вернулся домой. Он женился на молодой девушке из города Стритор и устроился на стекольный завод, где работал его отец. И умер вскоре после своего тридцатилетия в 1963 году от болезни Ходжкина – разновидности рака. Мэри Джейн уже многие годы была совершенно одна.

Жизнь у нее сложилась непростая. Та крошечная девочка, что весила в свой первый день рождения всего четыре с половиной килограмма, так и осталась маленькой. «Она была чуть ли не как ребенок, – вспоминала ее двоюродная сестра Мэри. – Она была крошечной».

Тем не менее Мэри Джейн, демонстрируя унаследованный от матери боевой дух, смогла преодолеть трудности, с которыми столкнулась. «Было крайне удивительно, – говорила Мэри, – что ей удалось удержать [свою] работу, потому что она была такой маленькой. Она выросла очень милой женщиной; все ее любили. Мы старались стать для нее семьей, потому что своей у нее не было».

Получив запрос от ЦРЧ, Мэри тщательно его обдумала и написала ответ. «У меня возникло много проблем со здоровьем, – сообщила она врачам. – Теперь я понимаю, что большинство из них, скорее всего, связаны с болезнью моей матери. Если вы посчитаете это целесообразным, то я хотела бы приехать в Аргоннскую лабораторию. Думаю, это важно для меня самой и для исследований». Судя по всему, Мэри прошла обследование, внеся свой вклад в науку. Шестнадцатого августа 1984 года она дала исследователям свое согласие на эксгумацию тела матери. «Если это поможет хотя бы одному человеку, – сказала она, – то оно того стоит».