Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

В дальнейшем мне еще не раз придется вернуться к этому многозначному заседанию в ЦК, где состоялся, кстати, великолепно яркий идейный бой неистового Ивана Пырьева и Сергея Герасимова (С.Юткевич не выступал) с Флором Козловым — в партии вторым тогда лицом после Н.Хрущева.

Стало достаточно ясно: назревает очередной кризис сознания нашего Советского Союза. По крайней мере — сознания российского. А еще острее — тогда не увиденный кризис самой КПСС.

Оказалось, это вовсе и не кризис искусства! А это был подъем его! Поскольку оно стало оппозиционным — на этот раз действительно по отношению к самому советскому образу жизни. То есть искусство наше становилось действительно самим собой... Именно такое искусство тогда и стало восприниматься как «ум, честь и совесть эпохи», а не КПСС. В этом все дело, бывший коллега.

Но трагедия есть трагедия: Н.Хрущев начал в это же время переход на противоположные ему, на консервативные рубежи в политике. Особенно в руководящем воздействии на творческую интеллигенцию. Впрочем, то же самое происходило и в других сферах власти.

Вместе с тем Хрущев оставался ближе других членов Политбюро к призрачному российскому либерализму. Вскоре выяснилось, что он и сам лично был в хитрой ловушке... Ввалился в нее как мамонт.

Однако вернемся к М.Хуциеву и Г.Шпаликову. Они в то время не осознавали, что и являются оппозицией к самому тогдашнему образу жизни. И все же оппозиция не диверсия, а, напротив, нормальное состояние искусства. Более того, М.Хуциев и Г.Шпаликов — да и С.Герасимов — были уверены, что вершат свои дела на благо народа.

Любопытно, что и я был в составе этой же оппозиции. По объективному ее смыслу. Не осознанно. Такова и была тогда позиция реального гуманизма.

Поэтому, когда фильм «Застава Ильича» был «исхлестан и распят», а перед тем за несколько дней был закрыт создававшийся Союз кинематографистов, я почувствовал в известном смысле «распятым» и самого себя.

И тогда пришлось учиться понимать нашу жизнь решительно по-иному. Это понимание я изложил потом в книге «Политика и литература». По твоей просьбе я передал ее тебе через И.Черноуцана. В 1973 году.

В таком историческом контексте оказались тогда М.Хуциев и Г.Шпаликов. И все те, кто стремился к настоящему искусству в условиях господства всеобъемлющей цензуры. Конфликт искусства с властью тут был предопределен.

Тогда я еще достаточно ясно не осознавал всего этого, но интуитивно, что называется, просек суть проблемы. «Заставу Ильича» смотрел не однажды. Искал конкретные возможности спасения фильма, действительно судьбоносного для искусства. Создатели фильма между тем переживали тяжкое чувство безнадежности. При том что собственная их позиция предельно ясно заявлена ими даже в названии фильма: «Застава Ильича». Поколения меняются, а их застава остается ленинской. Таковы были самые ранние симптомы того, что случилось с нами теперь, через двадцать лет.

Где-то в начале мая 1963 года я пригласил к себе М.Хуциева. Ранее с ним почти не был знаком. Но видел его ранний фильм «Весна на Заречной улице». Льва узнают по отпечатку лапы... Отпечаток был явно львиный.

М.Хуциев, придя ко мне по моей просьбе, заявил, что не видит выхода из создавшейся ситуации, ибо сделал фильм по своему глубокому убеждению. Получалось, и здесь положение тупиковое. Тогда я предложил ему (пока ни с кем не согласованное) следующее продолжение рокового сюжета: пусть М.Хуциев и вся его группа все же возьмут фильм «Застава Ильича» на доработку, а мы (подотдел кинематографии ЦК) обратимся к Н.С. Хрущеву за разрешением на нее, а значит, и с просьбой финансовой. Я дал понять М.Хуциеву, что надо непременно нейтрализовать прежде всего предубеждение людей верха. Не губя своего искусства. Он согласился не очень радостно с идеей доработки, считая не без оснований, что фильм отшлифован им до предела. Но — согласился, и я написал от подотдела Н.С. Хрущеву обоснование необходимости спасения фильма «Застава Ильича». И Хрущев дал согласие на это, думаю, с облегчением.

Как и предполагалось, острота творческой проблемы уменьшалась от самого факта, что фильм дорабатывается самими его создателями.

У Леонардо да Винчи есть суждение: тот не мастер, кто не способен после окончания произведения добавить хотя бы еще один мазок... Резко сказано, но в принципе это верно. Хотя и есть мастера, которые считают себя не вправе прикасаться к своему произведению более никогда. Этого мнения придерживался и М.Хуциев. Когда мы с ним беседовали в первый раз, я предложил ему, что в данном случае все же надо попробовать найти достойный выход. Речь-то идет именно о спасении фильма. К тому же ни одной поправки в этот фильм не будет предложено властью. Политический аспект, стало быть, отпадает... Деньги на доработку выделит государство.