Анатолий Терещенко - Отряды зафронтовой заброски

В составе партизанской группировки действовали тогда 30 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных частей. В боях с французами в партизанской войне прославили себя полковник Давыдов, майор Храповицкий, штаб-ротмистр Бердяга, поручик Макаров и другие патриоты. Все они были офицерами известных боевых частей, таких как, например, Ахтырский гусарский, Волынский уланский полки.

Так что это давняя воинская традиция. Неужели чиновник этого не знал. Об этом даже школьнику известно. Плохо, очень плохо, когда таким неучам дают место в телестудиях и на политическом подиуме.

Однако не забудем главного, о чем забывают, захлебываясь в надуманных разоблачениях, иные авторы: нынешние богатые и благополучные, которые учат нас, как надо жить сегодня в период воровского накопления капитала и рейдерско-бандитской приватизации. Уже к июню сорок первого они и все мы были бы не более чем пылью на фашистских сапогах. Это — главная, основная Правда того времени.

С мольбой смотрели народы поверженной Европы на Советский Союз — последнюю их надежду обрести независимость и свободу. И в каких бы грехах нас не обвиняли в послевоенный и постсоветский периоды, именно мы вернули порабощенной Европе ее растоптанное имя.

Не американцы, не англичане. А мы!!!

Остальные нам только помогали. Конечно, спасибо им за помощь. Но главную тяжесть войны с огромными невосполнимыми потерями вынесли мы — советские люди, наши братья и сестры, отцы и деды, в том числе и партизаны.

Память — это своеобразная медная доска, покрытая буквами героических деяний таких людей, каким был и будет незабвенный майор Зорич.

И надо сделать все, чтобы эти буквы не сглаживались в потоке стремительного времени, а для этого и существует резец, для их обновления. Он должен быть в руках добрых, а не злопамятных людей.

Мы не должны жить по принципу: сегодня прославляем, а завтра плюем в то, что прославляли и топчемся по могилам павших предков. Кстати, мимикрией часто страдают и грешат одни и те же люди, умеющие служить в зависимости от обстоятельств, и Богу, и сатане, хоть это и «дурно пахнет».

Будем помнить, что в истории наших тайных деяний в разведке есть такое имя — Александр Пантелеймонович Сятогоров-Зорич.

22 июня 2008 года на девяносто пятом году в Киеве ушел из жизни «старший брат Штирлица», легендарный советский разведчик полковник Александр Святогоров, он же майор Зорич, без которого не было бы фильма «Щит и меч».

Скромный Зорич и его семья не приобрели, как сегодня выражаются, дивидендов от ведомств. Чекисты той поры, как и все советские люди, жили на честно заработанные деньги. В маленькой квартире Зорича в Киеве на серванте стоял любимый портрет ветерана в форме, тут же покоились боевые ордена СССР, Польши и Чехословакии. У дверей, на буфете прислонилась к стене фанерка, обтянутая красной материей. На ней висели отечественные и иностранные медали героя и его фотопортрет.

В слове памяти Зорича хочется лишь напомнить читателям некоторые известные действия разведывательно-диверсионных групп под его руководством:

• уничтожение палача — коменданта Харькова генерала Георга фон Брауна,

• ликвидация Люблинской разведшколы абвера в Польше вместе с руководителем местного гестапо Аккардтом,

• пленение личного представителя адмирала Канариса — Вальтера Файленгауэра и оберста (полковника) вермахта Курта Гартмана,

• освобождение через свою агентуру из лап гестапо из фашистских тюрем советских военнопленных и местных партизан,

• серия масштабных диверсионно-террористических актов против немецких оккупантов,

• вскрытие шифров и кодов израильских спецслужб,

• завязки с судьбами Эриха Коха и Александра Керенского и многое другое.

Зорич часто выступал с воспоминаниями о войне перед трудовыми коллективами и на уроках мужества в школах. Он говорил о верности долгу и присяге, о патриотизме и преданности Родине, которую всегда писал с большой буквы. В посольство Чехословакии в Киеве его частно приглашали и встречали как высокого гостя.

Он ушел в бессмертие, не дожив пяти лет до столетия…

Стоял жаркий летний день.

В полуоткрытое окно врывался прохладный сквознячок, он шевелил тюль, задевал рослые кактусы, стоящие причудливыми стражами на подоконнике. Ветерок пробрался в комнату и попытался зазвенеть чешской наградой, прислоненной к фотографии Александра Пантелеймоновича. Орден вдруг упал, гулко зазвенев, как будто воспротивился уходу от главной темы — воспоминанию о герое, бывшем хозяине квартиры.