Иван Бондаренко - Исповедь несостоявшегося человека

В то время контора бурения располагалась в деревне, рядом с которой строился наш нефтяной поселок, а в будущем – город.

Я пришел в отдел кадров, предложил свои услуги. Сотрудница кадровичка поинтересовалась, сколько мне лет и есть ли у меня профессия.

Когда оказалось, что и лет мне мало, и профессии нет, мне в деликатной форме было отказано в трудоустройстве.

Следующей по пути была контора строительного управления.

Здесь мне повезло, меня взяли на работу учеником плотника, более того, дали направление в общежитие. К тому времени в поселке уже отстроили четыре деревянных двухэтажных дома под общежития.

Не думаю, что я нужен был на стройке, как специалист. Стройка обошлась бы и без меня. Думаю, что меня просто пожалела женщина из отдела кадров, звали ее Надежда Петровна.

Более того она спросила, есть ли у меня деньги. На что я честно ответил: «Нет».

У меня их действительно не было: я уже на теплоходе покупал только один гарнир за семь копеек. И она дала мне три рубля. Надежда Петровна позвонила прорабу, чтобы тот быстро меня оформил в бригаду строителей, выдал спецовку, затем, чтобы я с завтрашнего дня мог выйти на работу.

К концу рабочего дня все формальности уладили, я получил спецовку, чему очень обрадовался. Ведь мне выдали теплую одежду и сапоги.

Я уже изрядно промерз и промок, особенно ноги. И мысль о том, что я могу тепло одеться, уже согревала.

С охапкой спецовки, чемоданом я пошел в общежитие. Вахтер показала мне комнату, где я буду жить, и оставила меня одного наедине со своими мыслями. А мысли, прямо, скажем, были далеко не веселыми.

Действительность оказалась не столь романтичной, как она мне представлялась.

На улице был унылый пейзаж с сырой, промозглой погодой. Вокруг было одно болото, ходили все только по мосткам, сделанным из досок; и полчища комаров, от которых не было спасения. И еще, конечно, тоска по дому, теперь кажущимся таким родным, теплым и уютным. Мне стало жаль себя, а так как я далеко не герой, честно говорю: были бы деньги, убежал бы, скорей всего, обратно домой.

Вот за такими невеселыми мыслями меня застала комендант общежития, с сопровождающими ее лицами. Последовал вопрос:

«Кто такой и почему не на работе?»

Я сказал, что мне сегодня дали направление в общежитие, вахтер определила меня в эту комнату и что завтра я выхожу на работу.

«Кто ты по национальности?» – последовал следующий вопрос. Вопрос был задан неспроста, видимо, она уловила украинский акцент в моих ответах.

Я сказал: «Украинец».

«А хохлов нам еще тут не хватало» – сделала категорический вывод комендант.

Конечно, мне не стоило зубатиться, а лучше бы промолчать, оставить без внимания ее умозаключения, но уж больно паршивым было настроение. И я, что называется, завелся и ответил ей с плохо скрываемым сарказмом:

«Слушай тетя, у тебя дефект со слухом? Я сказал – украинец».

Слово за слово… и в итоге она меня переселила в другое общежитие, как я потом понял, на перевоспитание. В общежитие, где жили химики, – так называли условно освобожденных заключенных.

Комендант женщина была суровая, раньше она работала в женской исправительно-трудовой колонии.

Как со временем я понял, там другая и не справилась бы со своими трудовыми обязанностями: контингент в общежитии проживал еще тот. Стройка-то комсомольская, но без этой категории работников-химиков не обходилась ни одна всесоюзная стройка, по крайней мере, в ее начале, когда особенно трудно.

Так я попал в комнату к химикам. В комнате жили Фикса, Цыган, Беззубый и Рыжий.

Фикса, в миру Миша, Цыгана еще звали Рома, Беззубый – Саня, Рыжий – Борис. Да еще так «удачно» подселила, но это от большого опыта, так сказать. Подселила на «перевоспитание». Она меня определила на койку Сани, который в это время был в отъезде: то ли в отпуске, то ли в командировке.

И когда вечером все пришли с работы, реакция на мое появление в комнате, естественно, была резко отрицательная. И никого особо не интересовал тот факт, что моей-то вины в этом нет, хотя бы потому, что я просто не мог знать, что меня определили на чужую койку.

В этот вечер мои соседи по комнате принесли ящик бормотухи (это низкого качества вино). Да и вином-то назвать это пойло было нельзя. Это что-то типа «Агдама» с толстым слоем темного осадка на дне.

Когда мужчины подпили, они начали проявлять интерес ко мне. Кто, откуда, зачем, что заставило сюда приехать? Я отвечал, как есть, ничего не придумывая и не утаивая. Так состоялось мое первое знакомство со своими будущими соседями по комнате.