Александр Свистунов - Сокол над Босфором. Военные преобразования в Османской империи в XVIII веке

К сановникам империи пришло понимание, что надо что-то менять, но как это делать, они по прежнему не имели представления. Они продолжали принимать на службу отдельных военных специалистов, таких как англичанин граф Рамси Кэмпбелл, который возродил созданную Бонневалем геометрическую школу и начал готовить артиллерийские и инженерные кадры для армии. В 1776-м году один из немногих турецких флотских офицеров, положительно проявивши себя при Чесме, адмирал Гази Хасан-паша открыл военно-морскую школу для подготовки кадров на флот. Впоследствии, в 1784-м году эта школа была аккредитована в качестве Императорской Военно-Морской академии.

Османские мушкеты XVIII века

Военных советников продолжала предоставлять Франция – если в 1775-м году из было двадцать, то в 1780-м их число возросло до трехсот. И все шло хорошо до того момента, когда на должность посла в империю был назначен граф Огюст де Шуазель-Гуфье, известный своими про-греческими взглядами. Тут же, как назло, вскрылись тайные сделки между Францией и египетскими сепаратистами. Ну а гвоздем в гроб франко-турецкой дружбы стало обнаружение тайной переписки между шахзаде (принцем) Селимом и Людовиком XVI, в которой, помимо прочего, обсуждалась возможность смещения дядюшки принца – султана Абдул-Гамида I. Прикинув риски возможного скандала, султан решил, что шахзаде, как и жена Цезаря – «вне подозрений». Главным виновником всех бед и профранцузским интриганом был объявлен великий визирь Халил Гамид-паша (один из немногих действительно прагматичных и умных людей двора), которого сначала сместили с должности, а затем, в 1785-м году, казнили. Что же касается французских военных советников, то они спешно покинули Стамбул и не возвращались до новой войны, вспыхнувшей в 1787-м году. Враг моего врага, как говорится.

Абдул-Гамид I

Шахзаде-интриган взошел на престол под именем Селима III в самом разгаре войны 1787 – 1791 гг. Он был всерьез настроен проводить реформы в стране, и его в этом начинании поддерживало реформистское крыло двора. Попав «с корабля на бал», он не мог коренным образом изменить ход войны, обернувшейся для Турции очередной катастрофой, но использовал ее неутешительные результаты как наглядную пропаганду необходимости перемен, стараясь достучаться даже до самых твердолобых консерваторов.

Селим III

Все военные преобразования в Турции были порождены неудачами в войнах, не стал исключением и комплекс реформ, получивших название Низам-и Джедид. Обсуждать грядущую реформу начали еще во время войны – в мае 1789-го года султан собрал консилиум из более чем двухсот высокопоставленных сановников. После череды жарких споров было выработано несколько проектов преобразований. Большинство из них, впрочем, напоминали те вялые попытки половинчатых реформ, которые Порта делала на протяжении всего XVIII века и не могли быть решением проблемы. Кто-то предлагал просто набирать больше наемников, кто-то – выписать еще специалистов из Франции, чьи-то проекты были более смелыми, чьи-то – предлагали перемены лишь номинально. Но никто из участников совещания не заикнулся о реорганизации корпуса капыкулу 9. Это уже давно стало больной мозолью империи, однако мало кто решался предложить средства для решения этого вопроса. Янычары, главная сила капыкулу, из опоры трона и лучших воинов империи, которыми они некогда были, к концу XVIII века превратились в обузу, которая своими смутами и коррупцией максимально усложняла жизнь султанам. Султан Селим, в общем, оказался удовлетворен советом, записав наиболее понравившиеся ему идеи как свои собственные. Для того, чтобы иметь полные сводки о происходящем в Европе, он при первой возможности отправил в Вену своего эмиссара Абубакира Ратиба-эфенди. Во время своего недолгого пребывания в Австрии в 1791 – 1792 гг тот посетил ряд местных библиотек, а также инженерную школу и военную академию, составив два подробных доклада, которые были поданы султану по возвращении. В частности, он утверждал, что мало лишь закупать вооружение, нужно воспитывать собственные квалифицированные кадры, для чего нужно расширять и усовершенствовать систему профильных учебных заведений. Учитывая нехватку преподавательского состава, считал эфенди, нужно массово привлекать его из-за границы, не удовлетворяясь парой десяткой военных специалистов на всю страну, как это было раньше. В пример он ставил преобразования Петра I, которые в долгой перспективе привели Россию в ранг европейской сверхдержавы к концу XVIII века. Свой доклад он закончил фразой «Если смогли русские, то почему не сможем мы?». Ратиб-эфенди занимал видное месте среди новых реформаторов и во время своего пребывания на посту министра иностранных дел в 1794 – 1796 гг привлек из-за границы большое количество европейских специалистов, однако, как это часто бывало при султанском дворе, в итоге пал жертвой подковерных интриг придворных группировок и был казнен в ноябре 1799-го года. Это стало еще одним примером специфики преобразований, проводимых в империи – придворные партии в первую очередь боролись за усиление личного влияния, и использовали реформы как инструмент для возвышения, а не как глобальное прогрессивное начинание.