Владимир Залесский - 56 исторических миниатюр и 34 текста на 9 иностранных языках. Сборник

Любая форма общения, взаимодействия творческих людей, дорогой Иван Алексеевич, предполагает творческий обмен.

Но иногда требуются не только среда, но и персональное волевое усилие, тактическое действие, настойчивость, инициатива. Интрига, наконец. Рывок. Скачок. Стремительный маневр. Судьбоносный ход конем.

Так вот, продолжу мысль. Дело не в 15 и не в 52 долларах.

Разрешите, я далее отвлекусь от конкретных отношений Джека Лондона с Льюисом Синклером. И буду вести речь об абстрактных «великом писателе», «журналисте», «соавторе», «субсоавторе».

Если великий писатель приобретает у журналиста (одного из тысяч, десятков тысяч) наброски, использует наброски или набросок хотя бы в одном опубликованном произведении, то кто-то может почувствовать еле уловимое появление таких понятий как «соавтор» или «субсоавтор».

Для великого писателя, написавшего десятки томов всемирно известных произведений, значение использования одного или нескольких (чужих) набросков равно нулю.

Для (рядового) журналиста значение использования великим писателем одного или нескольких его (журналиста) набросков бесконечно велико.

Все же, дорогой Иван Алексеевич, как мощен творческий поток, поток творческой энергии! Как она многообразна!

Как многообразны пути прихода, входа в литературу!

Например, кто-то входит в литературу через скитания, путешествия, разного рода испытания, через формирование репутации человека «горькой» судьбы. Кто-то проходит через участие в военных действиях и через их описание. Кто-то постепенно наращивает творческий потенциал, стремится развить способности. Наверное, сотрудничество с издательством «Знание» так же было для кого-то путем в литературу…

Но если – гипотетически представим – человек, твердо решивший стать писателем, без всякой организационной или властной поддержки, без поддержки покровителей или родственников стал соавтором или субсоавтором великого писателя, то тем самым этот твердо решивший человек – став соавтором – вошел в литературу.

Он не становится «приятелем», «собутыльником», «подхалимом», «лакеем»… Он, добавлю, не старается стать постоянным «спичрайтером» («сюжетных набросков райтером»). Зачем? Он твердо решил стать писателем. Он действует силой своего ума. Он составляет сюжетные наброски и письма. Он ждет, наконец. Ждет, ждет и ждет. Он использует организационные возможности почты. И – он соавтор (субсоавтор) великого писателя. Он уверенно вошел в литературу.

Поражаюсь многообразию этого мира и тех путей, которые пробивает себе творческая энергия.

Переключаюсь, дорогой Иван Алексеевич, на другие размышления о творческом пути Джека Лондона.

Перейдем, дорогой Иван Алексеевич, на более высокий уровень обобщения. Доброта. Добрый человек. Его беззащитность. Его судьба. Ожесточение.

Один из руководителей строительства выдающегося дома так вспоминал о Джеке Лондоне: «Джек был лучшим из людей. Я не встречал никого человечнее. Со всеми добр, никогда не увидишь его без улыбки. Настоящий демократ, благородный человек, джентльмен; любил семью, любил рабочего человека». Такие же примерно оценки в воспоминаниях других людей.

Добрый человек примерно в 1913 году, по-видимому, в минуту психологической угнетенности, в момент ожесточения пишет в одном из писем одному из адресатов: «Грянет гром, и тогда не один день придется вам вымаливать прощение и кланяться перед всем светом; а когда вы станете прахом, отзвуки этой грозы дойдут до тех, кто ныне еще не родился, и вы перевернетесь в гробах».

Спрашивать, Вас, дорогой Иван Алексеевич, что вы думаете о доброте, о беззащитности и о судьбе абстрактного доброго человека, что Вы думаете об ожесточении… Наверное, такие вопросы звучат наивно: вечные темы. Все же, если будет настроение, напишите…

Возвращаюсь, дорогой Иван Алексеевич, к одной из формулировок тем моего письма: «писать и действовать или воздержаться от написания и действия?».

Будет время, напишите ответ, изложите Ваши размышления.

Ваш Максим Горький (Алексей Пешков).»

Прочитав текст письма, Горький задумался.

– Вечные темы! – произнес он.

Вздохнув, написал на верхнем поле первой страницы письма: «В черновики!».

Горький вернулся к выдаче книг читателям кафе-библиотеки.

– Вам кого? Опять Джека Лондона? У нас есть в каталоге раздел «Американская литература». Можете выбрать себе еще книги.

Уточнил услышанные от читателя слова: