Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №6 за 2003 год

Мы наблюдали за этим явлением природы с моста, который расположен прямо над Сальстременом. Внизу, под мостом, происходила настоящая «рыбная» вакханалия – тысячи чаек выхватывали рыбу, крутящуюся в водоворотах, а десятки рыбаков ловили ее на удочку. Вода здесь очень богата кислородом, а из-за узости пролива скапливается огромное количество сайды, сельди и других видов рыб. Глубина фьорда достигает более 500 метров, поэтому там обитают и глубоководные рыбы. При определенных погодных условиях они поднимаются несколько выше своих привычных мест обитания, где их и подхватывает Сальстремен. От резкого перепада давления рыба мгновенно гибнет, становясь легкой добычей чаек и рыбаков. Сальстремен – поразительное место. Бурлящие водовороты, крики чаек, выпрыгивающая рыба, азарт рыбаков – все это сливается в живописную, почти нереальную картину, которую мы наблюдали с высокого моста.

Норвегия – страна не только фьордов, но и ледников. И один из них – знаменитый ледник Фолгефонн. Наш поход на него начался не слишком удачно.

Во-первых, мы сильно опоздали к назначенному времени. Во-вторых, испортилась погода. В-третьих, меня на чем свет костерил наш фотограф: «Ты не говорил, что мы пойдем на ледник!» – «Так ты бы тогда не пошел!» – «Не пошел бы и правильно сделал, потому как спас бы технику!» – «Я тебе говорил, но ты мне не поверил…», ну и так далее.

И, наконец, произошел невольный с нашей стороны обман норвежцев. Наш гид (прекрасный парень и большой наш друг впоследствии) договорился с главной радиостанцией страны о том, что сделает репортаж о русских журналистах, вознамерившихся покорить норвежский ледник, и, как потом оказалось, на прекрасном норвежском долго рассказывал радиослушателям по телефону о том, что погода стоит прекрасная – и солнце светит, и голубой лед сияет. Потом протянул телефон мне, и я, с трудом подбирая английские слова, поведал им же, что погода – жуткая и где ледник – мы не знаем, но верим, что он красивый (я мог бы, конечно, и соврать, но так как по-норвежски я не понимаю, то просто не мог знать о том, что мы, по словам гида, уже должны были быть на нем). После такого позора наш гид как-то погрустнел, а я с опаской ждал, что он случайно уронит на меня какой-нибудь камень (от фотографа я ждал «случайного» падения небольшой, но увесистой детали от его аппаратуры), так что я первым надел каску и уже не расставался с ней до конца нашего похода, который, несмотря на безрадостное начало, был чудесным.

Обвязанные настоящей веревкой, мы шли по прозрачному льду, держа в руках настоящие альпенштоки. Красота была невероятная – ледник светится изнутри голубым светом («Это из-за давления, снег прессуется и становится голубого цвета», – объяснил гид). Все это великолепие спускалось к фьорду, исчезавшему в загадочной дымке («У меня из-за твоей дымки камера накрылась», – сказал фотограф и судорожно сжал альпеншток, я испуганно сжал свой и поправил каску).

Одна из «ледниковых» забав – это спуск в расщелину голубого льда с последующим подъемом из нее с помощью альпенштока и втыкаемых в лед зубчатых металлических кошек. «Это просто», – коварно улыбнулся наш гид, забыв добавить: «после 3 лет практики». Увидев меня после того, как я каким-то чудом вылез из расщелины, фотограф ободряюще сказал: «Ну, может, камеру еще удастся починить…», дав мне таким образом в жизни некоторый шанс…

Остается сказать, что Фолгефонн, на котором мы совершали свои подвиги, третий по величине в Норвегии. Эта страна удивительна даже в том, что в то время, когда во всем мире ледники тают, здесь они растут.

А напоследок мы расскажем одну очень норвежскую историю, почти сказку. Со сказкой ее роднит счастливый финал, а отличается она от сказки тем, что совершенно правдива. Итак:

В далекой Норвегии, на самом краю земли, в городе Будё (для некоторых, правда, земля там только начинается), жил мальчик, которого звали Оскар. Жил он небогато, но вполне счастливо. Он был очень любознателен, и его особенно привлекали «живые» вещи, которые хранили тепло рук их создателей. И он стал их собирать. Все подряд: старые швейные машинки, рубанки, детские игрушки и прочая, и прочая.

Потом пришла война. Будё оккупировали немцы. В ста метрах от дома, где жил Оскар, немцы устроили концентрационный лагерь для русских военнопленных, которые вечерами пели. Через месяц петь русским запретили, а всех норвежцев, живших рядом с лагерем, переселили. Но Оскар навсегда запомнил эти песни. Всю жизнь после этого он собирал иконы. Не какие-то специальные – определенного периода или канона, а просто – все подряд. «Они тоже поют, – говорил нам Оскар. – Вы слышите7»