Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №10 за 2005 год

«Похоже на центр Вселенной», – подумала я, смутно припоминая подобную картинку из энциклопедии «Мифы народов мира», которую листала в детстве.

В это время к нашей «компании» присоединились еще двое – монахи в своих неизменных полыхающе-красных одеждах. Они любезно поздоровались, но, естественно, ни в какие беседы не вступали, пока не исполнили несложный на вид буддистский ритуал. Вокруг Одинокого необходимо обойти в сосредоточенном безмолвии несколько раз (сколько именно – зависит от специфики и цели обряда). Мысленно приобщиться к святому месту и обменяться с ним энергетическим импульсом. Потом уже можно и разговаривать:

– Сто пятьдесят лет назад этот тополь посадил Кургаш Бакши, известный калмыцкий лама… Собственно, посадил он много деревьев, сам черенки из Тибета вез. А прижилось, как видите, только одно, – монах изъяснялся по-русски чисто, но с легким и каким-то непривычным гортанным акцентом, который, впрочем, очень «подходил» к степному эху. – Этот Бакши учился в Тибете и, говорят, не напрасно. Стал врачевателем. Большой дар у него открылся.

Я слушала и думала: что за последнее время изменилось в Калмыкии? В укладе жизни, наверное, не так много. Разве что за последние 10—15 лет совсем другим стал «эталон» красоты. Раньше красивой считалась женщина, сбоку тонкая, плоская, как ладонь, и с кривоватыми ногами (значит, хорошая наездница). А теперь глобальная смена эпох, похоже, повлияла даже на генотип нации: откуда ни возьмись, появился вполне европейский тип внешности. Выросло поколение высоких, длинноногих, стройных, неотразимых барышень – притом, что, конечно, экзотическая «изюминка» в них сохранилась… Вероятно, дело тут в питании: калмыки стали есть больше фруктов, овощей, и вообще, их рацион сблизился с общероссийским. Ну и, конечно, стандарты мировой моды – куда от них денешься?

Вознамерившись поделиться лирическими мыслями со вторым из присутствовавших монахов – все же мужчина и должен смотреть на такие вещи более трезво, – я вдруг с изумлением поняла, что это, собственно, не монах, а монахиня. Девушка, хотя и не вполне соответствующая новому стереотипу красоты. Очень юная, с кротким взглядом черных глаз. Круглая голова острижена ежиком, как у всех ушедших от мира буддистов:

– Что делать?.. А раньше коса была дли-и-инная, ниже пояса. Жалко было отрезать, – молвила хрупкая барышня так тихо, что пришлось напрягать слух.

– Вообще, у калмыков не принято отдавать дочерей в монастыри. – Тут же вмешался ее старший товарищ. – Собственно, и монастырей-то кочевники никогда не строили. Представляете, за все время после 1917 года у нас были только три монахини. Одна из них – наша Тензин Дюнзанг.

Тензин, в миру Оля, живет с мамой, но каждый день ни свет ни заря выскальзывает из дому – на духовное служение.

На вопросы не отвечает вовсе, а только все ниже опускает светящиеся «пуговки» глаз, тихо смеется и молчит. Это похоже на буддистов – они высказываются лаконично и только, когда хотят. Иногда ждешь от них необходимого, казалось бы, слова, и – тишина. А иногда они начинают говорить на «ровном месте». Но в любом случае, остается ощущение «недосказанности», загадки.

Скажем, пока я пыталась разговорить Олю-Тензин, фотокорреспондент журнала все сетовал на сапфировые тучи, пришедшие невесть откуда и лишившие его возможности «прицелиться» к пейзажу. Монах же, Олин «напарник», стоял в это время в сторонке и как-то странно двигал кистями рук – мне не было видно, как именно. И вдруг чудесным образом снова появилось солнце. Вот и гадай, почему так все совпало, кого «послушалось» солнце – громко стенавшего фотографа или совершавшего загадочные пассы «божьего человека». Фотокор уверенно приписал успех последнему.

В поселке Шатта – народ отта, то есть, переводя с калмыцкого на русский: народ задиристый и хулиганский.

Впрочем, поначалу, гуляя по Шатте, мы никакого народа вообще не обнаружили. Старинное село в Кетченеровском районе, где всего около ста домов, по большей части обветшалых и небогатых, опустело. Оказывается, так бывает не только в городах, но и посреди степи: стоит только начаться футболу, и прекращается жизнь на улицах и площадях. Куда при этом девается женское население – загадка. Спортивный ажиотаж не спадает, даже если футбол предназначен тем, «Кому за сорок» – так назывался организованный здесь турнир с участием пяти команд из разных сел республики.