Михаил Окунь: Золотая клетка

Вся окружающая обстановка этих районов с пестрой роскошью шелков, обилием цветов, сотнями фонариков, театральными элементами разительно контрастировала с грязными городскими закоулками, отведенными для проституции в Старом Свете. И поэтому неудивительно яркое эстетическое впечатление, производимое увиденным на европейцев, их восхищение. А закулисной стороны дела они, естественно, знать не могли.

Типично в этом отношении восторженное описание района «свиданий модного света» Иошивара в Токио, которое сделал в 1907 году Брунхубер:

«Через ворота, обвитые зеленым рисом, украшенные разноцветными флагами всех национальностей – тонкий намек – мы вступаем на широкий бульвар, открытый только для пешеходов. Посреди него разбиты клумбы цветущих, ароматных кустов, на верхушках которых качаются разноцветные лампочки. По обеим сторонам – ярко освещенные магазины и чайные, мимо которых тянется многолюдная пестрая толпа. Взор останавливается на бесконечно цветущих рощах, густо краснеющие цепи которых перекрываются белыми световыми дугами. Это преддверие храма любви. Нигде в мире расточительная, легкомысленная богиня чувственного наслаждения не воздвигала себе более роскошного храма, чем в Иошиваре».

Пестро светящиеся картины, огромные зеркала в резных рамах… Но центром этого великолепия являются, конечно, женщины.

Остается добавить, что в 1869 году в Иошиваре существовало 159 борделей и 400 чайных, которые служили своеобразным дополнением борделей. Пришедшему гостю подавали зеленый чай или саке, выясняли, намерен ли он посетить уже известный ему дом или хочет выбрать девушку (она могла прийти в чайную из борделя – для этой цели имелись особые комнаты).

В 1900 году число борделей несколько увеличилось – 177 (цифра, согласитесь, впечатляет), а вот чайных стало значительно меньше – 101. По-видимому, торг пошел на более откровенной основе, и необходимость в посреднической роли чайных стала отпадать.

«В этом дрожащем потоке света и красок сидят отделенные от публики узкими решетками из палочек самые красивые японские женщины. Волосы их уложены в прелестные прически, лицо, согласно обычаю страны, сильно накрашено и напудрено, и они одеты в лучшие японские шелка. Кимоно из материи темного, насыщенного цвета, вокруг стройной талии – «оби», пикантно оттеняющий по цвету кимоно. Поразительно красивые картины следуют одна за другой. Рельефные украшения и обстановка меняются от одного дома к другому….

По десять – двадцать – тридцать сидят девушки в своих золотых клетках, без движения, одна подле другой, длинными рядами, на полу, покрытом коврами. Внимательно осматривают они острым взглядом шумящий вокруг живой поток, не расставаясь в то же время с зеркальцем, пудреницей и румянами. Крошечная трубочка – после обязательных трех потягиваний – непрерывно опорожняется.

Молча сидят эти прекрасные изображения-пагоды. Изредка обмениваются они словом между собой, еще реже – с внешним миром. Ничто не оскорбляет непристойностью, ничто не шокирует изумленного иностранца, которого часто приветствуют ласковым кивком головы или дружеским жестом узкой руки. Женская честь не пятнается в пошлой, безобразной форме. От этой современной женщины веет дыханием античного воззрения на любовь и чувственные наслаждения, воззрения, которое видело благородство полового инстинкта не в шаткой благопристойности, то есть не в вопросе звания, а в сочетающемся с красотой достоинстве личности. Здесь этот идеал осуществлен».

Несомненно, наш автор питал изрядную слабость к «высокому штилю», но то, что он крепко обалдел от Иошивары, – очевидно!

Один из путешественников сообщает, что публичные дома посещаются в Японии немногим менее чем храмы. Мечтой богатых мужчин было испытать любовь таю , самой знатной представительницы клана проституток (в публичных домах девушкам присваивались ранги). У каждой таю было несколько девочек, которых она обучала всем таинствам своего ремесла: «150 правилам приличия», косметике, «элегантной и влюбленной мимике», искусству очаровывать мужчин.

В эротическом японском пятистишии – танке таю волнуется, платежеспособен ли клиент, а вторая часть стихотворения являет собой смелую любовную метафору: