Юлия Монакова - Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда

– Ты что здесь делаешь?!

– Да вот, – смущаясь, объясняет он, – решил вас все-таки посадить в поезд, чтоб быть уверенным, что с вами все в порядке…

Оказывается, он приехал обратно в офис, оставил машину там и бегом помчался на вокзал! Беспокоился за меня… Я была жутко рада его видеть, но даже себе пока в этом не признавалась, а объясняла свою радость какими-то бытовыми причинами: «Вот и хорошо, теперь он мне покажет, где мой вагон, где мое место, а то бы я сама долго блуждала, в билете все так непонятно написано…» А еще именно в тот момент я впервые заметила, какие у него потрясающие глаза… Такие внимательные, добрые, умные… и очень красивые… И еще у него была очень обаятельная улыбка… Мне вообще нравилось, как он смеется – громко, заливисто, очень свободно и заразительно, сразу же хотелось засмеяться тоже… В общем, мне уже начинало в нем нравиться очень многое, но я делала вид, что ничего не происходит…

Он усадил меня на мое место, подозрительно изучил моих попутчиков. К счастью, они не вызвали у него опасений: семейная пара с младенцем, какой-то парень, по виду студент, и дедушка непередаваемо преклонных лет. Видимо, Санни решил, что с их стороны мне ничего не угрожает, и если я не отправлюсь разгуливать по вагону, то все со мной будет нормально до самого Дели.

Поезд тронулся…

– Ты поедешь со мной в Дели? – пошутила я, втайне желая, чтобы эта шутка обернулась правдой…

Санни горестно вздохнул и поспешил к выходу. Выскочил на ходу, потом побежал за поездом, я ему махала рукой, он мне тоже… Напоследок он прокричал:

– Джулия-джи, я ни на что не надеюсь, я знаю, что у вас есть парень, но… Просто имейте в виду – я никогда вас не забуду. Я всегда буду вас ждать, что бы ни случилось…

Естественно, эту пламенную речь слышали все мои соседи; мало того что на меня и так пялился весь вагон (иностранка! одна! в поезде!), так теперь все еще смотрели с таким пониманием, улыбались, одобрительно свистели, кивали. Я уткнулась носом в окно и постаралась с ним слиться. На меня напал какой-то ступор, почему-то на редкость паршивое было состояние, на душе кошки скребли, казалось, что я упустила что-то важное и теперь оно ко мне никогда не вернется… Так и провела все время пути.

На вокзале в Дели я села в рикшу и доехала до дома… Вся родня Санни была уже в предынфарктном состоянии и стояла на ушах – еще бы, так поздно, а я все еще не вернулась из Агры! Они же были не в курсе, что там все так затянется, да еще и на поезде обратно ехать придется…

– Мы тебя больше никуда одну не отпустим! – торжественно заявили они мне.

Конечно, в чем-то они были правы – я живу в их доме, ем их хлеб, какую-то ответственность они за меня несут, а я заставляю их так волноваться… Но в тот момент мне было не до их переживаний – голова была полна своих собственных… Зашла проведать Санни – он по-прежнему практически никуда не выходил из своей комнаты: неудобно с костылем-то… Вижу – он какой-то странный. Мнется, мнется, словно сказать что-то пытается и никак не решится.

– Что с тобой? – спрашиваю.

– Я поговорил с родителями, – начинает он нерешительно. – Ты им понравилась очень, они говорят, что ты хорошая девочка… (ага, особенно после сегодняшнего, когда хорошая девочка ни свет ни заря умотала из дому, а вернулась ближе к ночи). Я им сказал, что ты мне тоже очень нравишься… Они мне посоветовали – сделай ей предложение! Они хотят, чтобы мы с тобой поженились!

Я чуть не упала! Вот те раз! И что делать? И как прикажете выкручиваться? Естественно, замуж за него я не собиралась, но вот так в лоб сказать человеку: «Нет, я за тебя не выйду, я тебя не люблю…» В Москве, конечно, я всегда отшучивалась по этому поводу, но здесь немного другой контекст – меня и родня его, видимо, за потенциальную невесту принимает, тут шутками не отделаешься…

Вот ведь дурацкая ситуация! С одной стороны, я ему никогда ничего не обещала, мы всегда были просто друзьями, с какой стати мне должно быть стыдно? А с другой – я же пользуюсь его гостеприимством, его семья меня приютила… Словом, стою в полнейшей растерянности, лицо, вероятно, донельзя несчастное… В общем, Санни сам все понял.

– Ты не хочешь? – спрашивает.

А я только головой мотаю – нет, мол, не хочу… Он мне ничего больше не сказал и вроде бы принял мое решение как данность. Но с того самого дня наши с ним дружеские отношения как-то дали трещину. Все не так стало… И если Санни еще держался хорошо, то его семья, я чувствовала это, меня обсуждала и отзывалась с явным неодобрением – что-то в духе «вертихвостка, окрутила мальчика, а у самой на уме непонятно что, замуж не собирается!». Никто меня, конечно, из дому не выживал, но прежней душевной атмосферы уже не чувствовалось, и мне было очень неуютно…