Ярослав Соколов - Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

На третий день появилась педиатр, рассказала нам о наших детках, с ними всё было в порядке.

Так потихоньку мы приходили в себя, иногда получалось даже вставать с кровати, и на 4-й день меня перевели в обычное отделение.

Дальше были новые проблемы и переживания, в общей сложности я провела в больнице полтора месяца – разошлись швы. Но отчего-то именно пребывание в реанимации мне всегда вспоминается как весьма важный этап того периода жизни. Может быть, благодаря тому опыту собственной беспомощности и её преодоления».

Анестезия переводится с греческого как бесчувствие. В медицине этот термин означает уменьшение чувствительности тела на фоне потери или сохранения сознания, состояние, при котором человек частично или полностью утрачивает ощущения, вплоть до полного разрыва контакта с окружающей средой, чтобы перестать чувствовать боль.

Но речь здесь пойдет не об анестезиологии.

Бытует весьма нелестное суждение о врачах, что большинству из них свойственны равнодушие и бессердечность, что с приобретением опыта они, как правило, утрачивают чувство сострадания к своим пациентам. Является ли такая трансформация личности необходимым условием эффективности и профессионализма и критерием естественного отбора в медицинской среде?

Своими размышлениями делится врач-анестезиолог Виталий Григорьев: «Бороться со стереотипами в общественном сознании – затея бесперспективная. Конечно, есть в таких представлениях и объективные моменты, но больше, мне кажется, всё же субъективных. Объективные причины в том, что профессия врача, действительно, предполагает некоторый отбор, и первый отсев происходит уже на первом курсе мединститута.

Когда студенты, можно сказать, еще дети, приходят в медицинский институт, первое, что они видят – это анатомичка, комната с огромным количеством трупов для учебного процесса. И когда студенты первый раз туда заходят, это, конечно, бурю чувств вызывает, от отвращения до любопытства. Так что начинается знакомство с медициной с эмоционального шока.

Через два-три месяца студенты в той же анатомичке и разговаривают спокойно, и обедают, и целуются… Они перестают воспринимать мертвых людей как какой-то морально-этический компонент, начинают относиться к смерти как к части своей профессии, данности. Не зря говорят, человек ко всему привыкает. Ну, а тот, кто не привыкает, уходит.

Это не значит, что остаются только самые чёрствые и бессердечные, морально ущербные. Остаются те, кто способен управлять своими эмоциями, отключать их в нужный момент. А как иначе принимать решение в критической ситуации, когда от твоего выбора и твоего самоконтроля может зависеть чья-то жизнь? Ты просто перестаешь оценивать работу сердцем, чтобы анализировать ее разумом, а разум всегда намного циничнее сердца. Да и что такое цинизм, как не броня, которую выстраивает разум для защиты души?

Говоря образно, реаниматолог отключает своё сердце, чтобы включить сердце другого человека, подарить ему жизнь».

В российском здравоохранении существует тенденция к активному внедрению стандартизации. Хорошо это или плохо? На сегодняшний день единодушия в этом вопросе нет. С одной стороны, казалось бы, такой подход имеет определённые резоны. Внедрение стандартов должно позволить контролировать качество и эффективность медицинской помощи. Контроль необходим и для общего управления здравоохранением, особенно его финансирования, формирования бюджета лечебных учреждений, учитывая интенсивное развитие негосударственного сектора и коммерциализации медицины.

Однако, с другой стороны, различия между стандартами и реальной врачебной практикой нередко ставят медиков перед необходимостью решения этической и правовой дилеммы: допустим, необходимо лечить в соответствии с принятыми протоколами, но как быть с больными, у которых одно и то же заболевание может протекать с целым рядом индивидуальных особенностей? Ведь ни один, даже самым тщательным образом разработанный регламент не может предусмотреть всего многообразия возможных действий врачей в каждом отдельном случае.

В реаниматологии актуальность этой проблемы ощущается особенно остро, поскольку здесь во всей полноте проявляются те самые индивидуальные особенности течения патологического процесса, которые выводят на передовую линию борьбы за жизнь пациента уровень личного профессионализма, знаний и опыта конкретного врача, а не обобщённый, типовой алгоритм лечения заболевания.