Александр Козловский: Вокруг только лед

Так что у ледяного массива моря Уэдделла и в настоящее время нелестная репутация. Трудно сказать, какой она была бы, например, у Тихоокеанского ледяного массива, отделенного от моря Уэдделла Антарктическим полуостровом. Экспедиции бывают здесь крайне редко и по размерам ему далековато до своего «коллеги», нагоняющего страх по ту сторону полуострова. Станция Русская – единственный обитаемый клочок материка в этом районе. Расположенная на верхушке одного из утесов мыса Беркс, она обдувается ветрами, мчащимися с непостижимой скоростью – около 80 м/с.

Даже при проведении смены персонала станции в наиболее благоприятные сроки работать приходится «с оглядкой». Пожалуй, только у Русской и капитана, и руководителя экспедиции раздирают противоречия: или рискнуть и пройти к самому берегу и разгрузиться в два дня, или работать с айсберга на «длинном плече» и затянуть разгрузку на неделю. В первом случае рискуешь оказаться в ледяном «мешке», во втором – потерять несколько суток, которые потом трудно наверстывать при разгрузке у Ленинградской. Кажется все выверено, все учтено. Проложена на карте через льдины дорога. Но нужна все-таки и удача. Тогда уже наверняка дороги, что мы выбираем, не подведут нас.

Дороги наших экспедиционных судов начинаются в Ленинграде и заканчиваются в основном здесь же, а рейды антарктических станций – не более чем промежуточный финиш, правда, ради него ломают копья ученые мужи на ученых советах различных научных учреждений, начальники пароходств скрепя сердце снимают с арктических линий несколько устаревшие, но такие необходимые пока в южнополярных водах дизель-электроходы типа «Амгуэма», снабженцы «выбивают» контейнеры, рефрижераторы, тягачи, двигатели и прочий груз, именуемый в накладных генеральным или хозяйственным, который исчезает в бездонных корабельных трюмах. Вся эта корабельная начинка должна оказаться за тридевять морей, в Антарктике. И суда устремляются в путь и без колебаний идут теми дорогами, что проложили на картах умудренные лоциями и собственным опытом ледовые капитаны.

Пожалуй, своему капитанскому опыту они доверяют больше, потому что карты Антарктики пестрят белыми пятнами и измеренных глубин на акватории, площадью равной Ладоге, зачастую не насчитать и десяти, а иногда лоции вопреки реальности, почему-то на протяжении многих лет упрямо пытаются убедить нас в том, чего на самом деле нет. Так, например, в разделе, относящемся к заливу Алашеева, исхоженному вдоль и поперек, можно прочесть, что он покрыт многолетним морским льдом, а несколькими строчками ниже узнать, что акватория залива ежегодно вскрывается ото льда и ветры выносят его в открытый океан. Много раз у гидрографов самых разных рангов и самых разных школ и учреждений я пытался выяснить, чем вызвано это ледовое недоразумение в описании залива, и они обещали «привести все в соответствие».

Советские антарктические станции – эти вехи или этапы промежуточного финиша – распределены по берегам Антарктиды более или менее равномерно и обложили этот континент тайн и загадок со всех сторон, так что деваться им некуда: рано или поздно все раскроем и все отгадаем. Итак, долготы восточные: Новолазаревская – 12°, Молодежная – 45°, Мирный – 93°, Ленинградская – 160°; в западном полушарии: Русская – 137°, Беллинсгаузен – 58°. Следует оговориться, что Новолазаревская в некотором роде удалена от берега километров на восемьдесят, но в некотором роде она все же и на берегу. Дело в том, что озера, располагающиеся в ее живописных окрестностях, под шельфовым ледником соединяются с океаном и поэтому приливы – отливы раскачивают их уровень ритмично и неумолимо.

Не скажешь, с точки зрения удобств подхода, а тем более условий разгрузки, что станции расположены надлежащим образом. Они и открывались в разное время и должны были быть созданы по разным причинам в строго определенных районах. Ледовая обстановка при подходе к станции в различные сезоны, особенности берегового рельефа, глубина, характер доставляемых грузов, их объем, программа летних или зимних исследований и определяют сроки работы экспедиционных судов в районе каждой станции.

Мирный – наша первая станция на континенте. Она отработала более 30 лет, и за эти годы даже внешний облик ее окрестностей, и в том числе условия разгрузки, очень изменились. Прежде всего, ледяной барьер отступил местами на 200-300 м, и это привело к тому, что, во-первых, высота ледяного барьера увеличилась как минимум на 10-20 м, что исключает швартовку судов непосредственно к нему; а во-вторых, глубины, вдоль новой береговой черты не гарантируют ни безопасной стоянки, ни подходов – появилось много подводных опасностей как по урезу воды, так и на глубине осадки судна. Разгрузка в районе Мирного возможна только на припай с доставкой на берег груза тягачами, тракторами и вертолетами, либо – это уже аварийный вариант – только вертолетами с ледяных полей или айсбергов. Аварийным этот вариант является потому, что из Мирного каждый год уходят на станцию Восток несколько санно-гусеничных поездов, которые доставляют туда львиную долю груза, а, кроме того, так уж традиционно сложилось, Мирный является базовой станцией для многочисленных научных походов, которые отправляются в глубь континента с началом летнего сезона. Для всех этих походов нужны тягачи, сани, балки на санях и другие, как их называют экспедиционники, тяжеловесы, которые не поднимешь вертолетом. Они могут попасть на берег только по припаю. Идеальный вариант – приход экспедиционного судна к Мирному во второй половине декабря, когда, как правило, припай на станции еще есть и, кроме того, он еще не подтаял под летним солнцем, его полутораметровая толща прочна и надежна. Хуже начало января. Уложиться в эти сроки не всегда удается, а позже, когда припай под лучами солнца превращается в ледяное болото, остается единственный выход – выгрузка тяжеловесов на остров Токарева, где они стоят до июля-августа, когда новый припай становится достаточно надежным для их перегона на берег. Во второй половине января, как правило, исключена разгрузка и на остров Токарева; рейд Мирного чист ото льда – можно везти тяжеловесы обратно.