Дмитрий Жвания - ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА

Летом 1983 года я познакомился с парнем на три года старше меня, студентом-медиком Андреем Самусовым. Он был футбольным фанатом, болельщиком «Зенита». «Фанаты – это самая анархическая тусовка», - сказал он мне как-то. Я подумал и решил стать фанатом. Правда, вскоре, чтобы быть не таким, как все, я стал болеть не за «Зенит», а за хоккейный питерский СКА. Сыграла свою роль и эстетика. Красное знамя с синим клином, на котором алеет пятиконечная звезда с серпом и молотом, хоккеисты в свитерах со звездами. Если бы вместо звезды была двуглавая курица, я бы не стал болеть за СКА, это точно. В юности, да и в любом возрасте, информация воспринимается на уровне символов, знаков. Символика армейского клуба отсылала нас в легендарные времена Фрунзе, Ворошилова, Буденного (о роли Троцкого в создании Красной армии я тогда не знал). И мы, поддерживая СКА, распевали на трибунах: «От тайги до Британских морей Красная армия всех сильней!» А после победного выездного матча в Риге мы устроили демонстрацию, размахивая знаменами, крича «Красная армия всех сильней!», а потом на вокзале избили местных нацистов в кепках а-ля Вермахт.

Футбол, хоккей - фанатизм для меня был движением молодежного протеста, вызовом благопристойной публике, власти. Это сейчас футбольная и хоккейная истерия нагнетается массовой культурой, везде продается атрибутика клубов. А мы были гонимыми ребятами, изгоями, криминальными элементами, за которыми следил специальный отдел МВД. Я совершил около 30 выездов за «Зенит» и СКА, благодаря чему познакомился со страной, с жизнью в других городах. И, конечно же, будучи выездным фэном, я стал настоящим уличным бойцом, приобрел навыки, которые мне не раз пригодились в жизни.

Потом была армия, и было мне не до анархизма. Я вернулся из вооруженных сил, когда начинала разгораться перестройка. В обществе произошли мизерные изменения, но это была уже совсем другая страна, чем два года назад. Во Дворце молодежи давали концерты рок-группы. «Красное на черном! День встает - смотри, как пятится ночь!» - пел молодой Костя Кинчев. Красное на черном… Цвета анархии. Эта песня стала гимном протестующей молодежи. «Я - красный пастырь! Я - красный волк! Дрессировке не поддаюсь!» - пел Юра Шевчук. «Где наш взмыленный конь? Кто украл наш огонь?!» - вопрошал Рикошет - лидер панк-группы «Объект насмешек». И дальше предупреждал: «Новое время - мы пришли в самый раз. Это время для тех, кто еще не погас. Мы хотим только «здесь». Но не завтра - сейчас. Мы - революция! Это эпоха для нас!». Альбом «Телевизора» «Отечество иллюзий» произвел фурор. Впервые песни с него группа исполнила на V рок-фестивале. Зал стонал от оргазма… Я это прекрасно помню. Ибо сам стонал вместе со всеми.

С приятелями мы перепечатывали на машинке тексты песен ДДТ, «Алисы», «Объекта насмешек», «Телевизора» и раздавали их как листовки. Мы думали, что скоро произойдет «последняя революция», которая установит на земле царство свободы. Но ветер перемен частенько доносил гнилостные запахи застоя. Лидер «Телевизора» Михаил Борзыкин оказался прав: «они» все врут, рыба гниет с головы. Все «папы» - фашисты!

Летом 1987 года я поступил на факультет истории и обществоведения питерского педагогического института. Первое, что я сделал, когда поступил в институт - заказал в фундаментальной библиотеке книги Бакунина и Кропоткина. Книги, то, как они выглядели, произвели на меня неизгладимое впечатление. «Государственность и анархия», «Бог и государство», «Речи бунтовщика», «Хлеб и Воля»… Желтые потрепанные страницы, издание «Освобожденная мысль» 1906 год, издание Федерации анархистов коммунистов 1918 год. Я представлял, как эти книги 80-70 лет назад читали настоящие революционеры, может быть, те самые матросы, которые изображены в фильме «20 декабря», и вот теперь их читаю я. От книг веяло замечательной героической легендой.

Бакунинские диалектические тексты я воспринимал с трудом. Старик вдавался в абстрактные рассуждения об уничтожении идеи Бога, ругал немцев за государственные добродетели, восхвалял романские и славянские народы за бунтарский дух. Зато позитивист Кропоткин был прост и понятен: «Как только революция сломит силу, поддерживающую современный порядок, нашей первой обязанностью будет немедленное осуществление коммунизма. Но наш коммунизм не есть коммунизм фаланстера или коммунизм немецких теоретиков-государственников. Это коммунизм анархический, коммунизм без правительства, коммунизм свободных людей». «Выходит, я - анархист-коммунист!» - заключил я.