Алла Демидова: Письма к Тому

Наверное, надо объяснить, как возникла эта книга. Я давно не разбирала свой архив – и все бумаги за долгие годы перемешались, и когда нужно что-то найти – проще было написать заново. Как-то я (в очередной раз) что-то искала и наткнулась на свое неотправленное Письмо Тому Батлеру – моему другу из Бостона. Неотправленное – потому что писалось за границей и, видимо, мне лень было искать марку, или я не знала, где почта. Читаю: начало 90-х годов. Гастроли «Таганки»… Мне показалось, что этот сколок времени нашей гастрольной жизни может быть интересен не только мне. И тогда я подумала: хорошо бы найти все мои письма того времени моему другу. Позвонила Тому Батлеру, спросила, сохранились ли у него мои письма. Он ответил: да, сохранились, и переслал их мне по электронной почте. Я стала искать его письма у себя: это оказалось труднее – я не такой аккуратный человек, как Том. Часть писем нашлась, часть нет, но какая-то линия переписки с начала 90-х годов по 2005-й выстроилась. Потом мы перешли на нелюбимый мною Интернет, и обычные письма перестали существовать.

Том Батлер – профессор Гарвардского университета. Преподавал он древние науки – историю Византии и древние славянские языки, хотя по происхождению он ирландец. Любит поэзию, сам пишет стихи и занимается поэтическими переводами. Познакомилась я с ним случайно, как именно – выясняется из переписки. Поскольку он плохо знает русский – думает на английском, а потом мысленно переводит это на русский – его письма не до конца передают тонкость его души и ирландский парадоксальный юмор.

…Надо вам сказать, что вот такие, так называемые американские чудаки – именно они запали мне в душу. В Америке ведь такой же народ, как и везде, толпа проходит через тебя, как вода сквозь сито. Но… Так вот Том Батлер. Когда из-за возраста он перестал преподавать в Гарварде, то стал писать книги по культуре Византии, Сербии и Болгарии (потому он и знает кириллицу). Уже много лет он собирает волонтеров, которые едут в Сербию и помогают ее восстанавливать. И они делают это абсолютно бескорыстно. Эта его черта – бескорыстный отклик – для меня является исключительной, и я его сразу же выделила из «толпы».

Или, например, другой персонаж, которая встречается в нашей переписке – Роберта Редер, с которой меня познакомил Том. Она тоже была в Гарварде профессором. Именно она повела меня в театральную библиотеку в Гарварде. Я тогда очень любила Сару Бернар, собирала ее фотографии, и спросила, есть ли у них ее какие-нибудь снимки? Они принесли мне огромный длинный ящик, по материалам которого можно было бы писать научный труд об этой уникальной актрисе. И тогда я спросила: у вас есть что-нибудь о Театре на Таганке? – и они принесли мне бесконечные папки – там были программки наших спектаклей начала 60-х, там были стенограммы наших закрытых худсоветов! То есть там сохраняется все. Вот мы удивляемся: как это англичанин написал прекрасную книгу про Чехова или швед про Маяковского? Да потому что и в Кембридже, и в Оксфорде, и в Гарварде собирают и сохраняют богатейшие архивы!..

У Тома семья, жена Юлия, которая совсем не говорит по-русски, но очень тепло ко мне отнеслась. У него сыновья, внук, сестра. Дом в Гарварде и на Океане – словом, нормальный благополучный человек. Но состояние души у него – чеховское «перекати-поле». Чеховский недотепа. Как они это умеют сохранять?!

В письмах Том упоминает о моих банковских делах. Кое-что объясню: когда я играла в Бостонском театре «Федру», то гонорар за спектакли я не могла перевести в Россию и оставила деньги в банке, на имя Тома Батлера. Время от времени он высылал мне кредитную карточку с определенным количеством денег. Что я ему, зачем ему это – только головная боль – но тем не менее он делал это много лет и тоже совершенно бескорыстно. Словом, эта переписка – не только описание наших поездок и гастролей (кто сейчас не ездит!), но – люди, с которыми я там встретилась, оставившие в моей жизни какой-то след.

Кстати, как многие ирландцы, Том Батлер в свое время был алкоголиком – у них там есть клуб бывших алкоголиков и они время от времени хвастаются: я не пью уже 30 лет, а я 20!.. Потом, когда я знакомилась с другими ирландцами, выяснилось, что они знают про этот клуб и практически все там состояли или состоят. Однако всего этого нет в письмах, и поэтому мне, наверное, придется кое-что комментировать. Письма многое открывают, но возникает масса пробелов по части имен и событий. Поэтому я решила чередовать их с выписками из моих дневников или с какими-то маленькими главками, которые я называю «Ремарками» – в них я объясняю ситуацию или рисую портрет человека, который недостаточно выявлен в письме, но о котором мы с Томом говорили или по телефону, или при встрече.