Николай Жогин - По следам преступлений

— Видите ли, товарищ Васильков, — сказал ему Баширов, собственное признание подозреваемого в доказательстве своей вины — еще не все. Кроме этого, нужны объективные доказательства. Михалев в тот вечер был сильно пьян. Вы когда-нибудь выпивали столько, сколько он тогда?

— Нет, — признался Васильков.

— И никогда не пейте, потому что в этом состоянии человек теряет рассудок. И память тоже.

Конечно, формально преступник, совершивший страшное убийство, найден. Теперь составить обвинительное заключение, и он получит заслуженное наказание по приговору суда. Можно отдохнуть после стольких дней напряженных поисков. Но почему-то Баширов не испытывал удовлетворенности от такого финала. На душе у него было неспокойно. Не верил он з виновность Михалева. Зря наговаривает на себя парень. Баширов и сам не знал, что в этом комбайнере заставило его еще и еще раз проверять заново все факты, шаг за шагом изучать жизнь Михалева, вникать во все мелочи, подвергнуть сомнению каждую улику, каждое его показание.

Он предложил Михалеву на месте показать, как им было совершено убийство. Комбайнер долго мялся, а потом заявил, что ничего не помнит и показать место убийства не может. Сомнения в душе следователя превратились в уверенность: Михалев невиновен.

Докладывая итоги следствия прокурору, Баширов знал, конечно, что прокурор не останется безразличным к судьбе Михалева.

— Не кажется ли странным то обстоятельство, — выслушав его, сказал прокурор, — что, признавая себя виновным в убийстве, Михалев категорически отрицает связь с кем-нибудь в убийстве? Но записка, найденная в лесу, написана не его рукой. Это подтверждено криминалистической экспертизой. А ведь именно записка говорит о том, что убийство готовилось заранее и что было намерение симулировать самоубийство. Кроме того, не проверены до конца взаимоотношения Власовой с подругами, — как-то ворчливо закончил прокурор, и Баширов с удовлетворением понял, что Гудков тоже не верит в виновность Михалева, что он внутренне протестует против такого «легкого» финала этого запутанного дела, в котором еще очень многое неясно. Баширов вдруг остро почувствовал, что он обязательно и теперь уже скоро отыщет истинного преступника.

На первый взгляд произошло невероятное: Михалев сам признался в убийстве, а следователь заявляет ему, что не верит этому, что он зря наговаривает на себя. Пораженный, Михалев долго недоуменно моргал глазами. И, только убедившись, что никто не расставляет ловушек, стал откровеннее. Тогда-то и выяснилось, почему он решил признаться.

— В тот вечер я был сильно пьян, — рассказывал Михалев, — с кем-то подрался. Проснулся и увидел, что весь в крови, лицо исцарапано. Потом мне сказали — убита Мария. Все было против меня, вот и решил, что отпираться бессмысленно.

Следователь должен быть объективным. Баширов никогда не отступал от этого важнейшего принципа. Он твердо помнил, что малейшее нарушение социалистической законности влечет за собой тяжелые, а иногда и непоправимые ошибки. Следователь должен уметь не только разоблачить преступника, но и защитить от случайностей, от оговора запутавшегося, но невинного человека. И часто, бывая в зале судебного заседания, где рассматривались расследованные им дела, Баширов с удовлетворением убеждался, что собранные им доказательства проходят по делу в стройной системе и что у суда не бывает оснований сомневаться в их объективности и убедительности.

Несколько лет назад, окончив юридический факультет, Баширов был направлен на работу в адвокатуру. Сколько он ни доказывал тогда маститым юристам из распределительной комиссии, что его место только в прокуратуре, на следственной работе, комиссия все же решила, что он «по складу характера и способностям» должен быть адвокатом. Потянулись однообразные дни стажирования в юридической консультации. Небольшая комнатушка в одноэтажном домике на углу тихой улицы, стоящие друг на друге канцелярские столы…

Просиживая за различными скучными жалобами, Баширов продумывал план своего ухода из этого учреждения. А когда окончился срок стажирования, Баширов пришел к председателю коллегии адвокатов и наотрез отказался от работы.

— Хочу быть следователем! — упрямо заявил он.

— Но мы даем вам хорошую и интересную работу в большом промышленном районе города.

— Эта работа не по мне.

Председатель коллегии, уже немолодой человек, отдавший адвокатуре четверть века, никак не мог понять Баширова, о котором хорошо отзывались в юридической консультации. И наконец, сдался: