Николай Жогин - Обвинение предъявлено

Дело лежит на прокурорском столе. Не однажды им прочитано. Но Николай Федорович не спешит принять решение. Перелистав густо исписанные листы, он еще раз отыскал протокол допроса обвиняемого Сорокина. «Виновным себя признаю полностью» — таковы его показания.

Итак, преступный результат налицо. Обвиняемый известен. Более того, он признал свою вину, раскаивается в совершенном. В деле фигурируют показания десятка свидетелей. Прокурор не усмотрел какого-либо нарушения закона. Стало быть, следствие проведено объективно. Можно утвердить обвинительное заключение и дать делу законный ход.

Но Николай Федорович почему-то никак не может взять ручку и поставить свою подпись. Снова и снова перед ним все детали дела.

В эти ранние утренние часы, когда еще в кабинетах царит тишина, ничто не мешало ему сосредоточиться.

Да, обвиняемый ясно сказал: «Я виновен». И тем не менее ему, опытному прокурору, хорошо известно, что признание обвиняемого само по себе еще не является абсолютным доказательством вины. Следствию нужно отыскать веские доказательства, подтверждающие это признание. Полозкову думается, что следователю все-таки не удалось воспроизвести полную картину происшедшей трагедии.

Это случилось среди бела дня, на оживленной улице. Неужели, рассуждал прокурор, никто, ни один человек не заметил точно, какая ситуация создалась для водителя в это роковое время? Где пробегал мальчик улицу? Почему не увидел его водитель еще в тот момент, когда он стоял на обочине дороги перед своими последними шагами?

Нет. В таком виде направлять дело в суд нельзя, решил Полозков. Всякий раз, когда речь шла о судьбе человека, Николай Федорович не терпел поспешности. Этого же требовал от людей, которые с ним работали.

Но как разыскать дополнительные доказательства виновности Сорокина спустя два месяца? Под силу ли это следователю? Тем более что Шутилов — молодой, не очень-то опытный криминалист. Прокурор отчетливо представлял себе, как осложняется теперь расследование дела.

Николай Федорович снял телефонную трубку:

— Екатерина Семеновна? Зайдите, пожалуйста.

В районной прокуратуре четыре следователя. Все юристы с высшим образованием. Не год и не два на следственной работе. Но почему-то Николай Федорович в самый ответственный момент отдавал предпочтение именно ей, Голосовой.

— Екатерина Семеновна, — сказал он ей, когда она вошла, — я прошу вас взять это дело, — он показал на объемистую папку, лежавшую на столе. — Думаю, Шутилов все же не разобрался до конца. Гложут меня сомнения, а дело ведь очень серьезное.

И Николай Федорович выложил все, о чем передумал за долгие часы, перелистывая десятки страниц.

...Стоял пасмурный мартовский день. Временами накрапывал мелкий частый дождь, который перемежался с мокрым снегом. Прямо скажем, неважная погодка для водителя. Иван Кузьмич Сорокин на своем самосвале, с мощными буйволами на боковинах, в этот день вывозил гравий на завод железобетонных изделий. Один рейс он уже сделал. Вот сейчас завершит второй.

Его тяжело груженная машина катилась по мокрому асфальту с грозным урчанием. Крепкие руки надежно держали баранку. Мимо проносились встречные машины. Сорокин хорошо помнит то недалекое время, когда здесь была городская свалка. За каких-нибудь восемь-десять лет вырос современный городок. По обеим сторонам улицы — высокие красивые дома с разноцветными балкончиками. Конечно, в этой большой стройке есть доля и его труда. Больше половины жизни провел он за рулем. За эти двадцать восемь лет сколько всякого груза перевез! Отличный водитель, ударник коммунистического труда. Несколько лет подряд улыбающийся Иван Кузьмич смотрит на молодых водителей — своих учеников — с Доски почета.

Сегодня настроение у Ивана Кузьмича приподнятое. В доме торжество. Придут друзья: у супругов Сорокиных серебряная свадьба. Вот уже двадцать пять лет идут они одной дорогой с Верой Андреевной. Не все было, конечно, гладко. Они поженились в самые трудные военные годы. И тот и другой гол как сокол. Теперь живут в достатке. Вырастили двоих детей. И те уже вошли в самостоятельную жизнь.

Эти мысли не мешали Сорокину ни на минуту не выпускать из поля зрения дорогу. Мимо потоками уплывает вереница встречных машин. И вот перед ним возник желтый кружок с цифрой «20 км», протянутый на проволоке через дорогу. Он сбавил ход. Справа у дороги на этом самом месте (он это знал) другой знак — треугольник с надписью «Дети».