Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер - психограмма диктатора

Томас Манн также показал характерное осознание избранности, раннее убеждение в превосходстве над всеми остальными людьми. Наконец, особенности его сексуального влечения соответствовали отклонениям у его противника. Писатель описал страх перед подавленными влечениями, которые вобрали в себя гомосексуализм, кровосмешение и граничащую с зоофилией любовь к собакам.[259]

Даже брак, в который он вступил прежде всего для того, чтобы обуздать свои гомосексуальные наклонности, стал средством для социализации и сублимации его влечений.

«Дневниковые записи Томаса Манна между 1918 и 1921 годами свидетельствуют, насколько проблематично ему было преодолевать свое сексуальное влечение к мужчинам. При этом Катя проявила большое понимание и сочувствие, за которые он был ей благодарен».[260]

На первый взгляд кажется абсурдом вместе с Гитлером причислять Томаса Манна, отца шести детей, к «людям с нездоровыми наклонностями». В отличие от «человека преступной судьбы» писатель поборол свои склонности образцовым самовоспитанием и дисциплиной. Тем не менее свойственная эйдетизму эмоциональная холодность время от времени давала о себе знать. 31 июля 1940 года, когда у него родился первый внук, Томас Манн записал в своем дневнике: «Я слишком поздно стал дедом, и это не произвело на меня особенного впечатления». Уже при рождении своего первого ребенка, дочери Эрики, он писал в письме к брату Генриху: «Итак, родилась девочка, чем я разочарован… Я принял бы сына как нечто поэтичное, несравненно большее, чем просто продолжение и возрождение меня в новой форме».

О трагической гибели зятя, мужа его второй дочери Моники, в своем дневнике Томан Манн упоминает мимоходом, уделив этому событию всего одно предложение. Запись от 24 сентября 1940 года: «Утром получил телеграмму от Эрики, что судно, на котором плыли Мони и Лани, торпедировано. Мужчина погиб, а Мони находится в каком-то госпитале в Шотландии (в каком состоянии?!), откуда Эрика ее заберет. Кажется, она транспортабельна — ужас и отвращение. Жалко бедного ребенка». Однако во второй половине дня жизнь вошла в свою колею. «К лэнчу была фрау Райнхард. К чаю — мистер Йонг с киностудии, приятный молодой человек, поклонник "Волшебной горы", которую он хочет экранизировать».

Когда философ культуры Теодор Лессинг, которого он близко знал по Мюнхену, был убит нацистами, Манн написал своему сыну Клаусу: «Еще один фальшивый мученик».

В августе 1943 года он поразил Бертольда Брехта требованием драконовского наказания немцев: «Беженец сидит сложа руки и требует смерти полумиллиона человек».

Самоубийство жены своего брата Генриха, которая действовала ему на нервы, он считал «событием, едва ли достойным сожаления».

Несмотря на то что данные склонности не развились у Томаса Манна в зверскую жестокость, как это случилось с Адольфом Гитлером, в поведении столь культурного и образованного человека все же проскальзывали пугающие симптомы подавленного эйдетизма. Находясь в эмиграции в Калифорнии, 16 августа 1940 года он получил сообщение о воздушном налете на Мюнхен, город, в котором он прожил более 10 лет, имел большой дом, где он женился, появились на свет его дети и было написано множество книг. Томас Манн отреагировал на это следующим образом: «Королевские ВВС нашли время и силы разбомбить Мюнхен, что я и желаю этому глупому гнезду».

Исходным пунктом господства нацистов была не теория или программа партии, а сильные страсти Адольфа Гитлера. Он был человеком, исполненным ненависти, зависти и чувства неполноценности, его способности имели архаическую природу.

Гитлер был народный трибун и обладал великолепной памятью. Такие люди чаще всего оказываются в варьете или в цирке, выступая наравне с гипнотизерами, фокусниками и прорицателями. Именно в этом ключе и проходили первые большие публичные выступления Гитлера. Для своих представлений национал-социалисты арендовали цирк «Крона». Мюнхенская публика ходила смотреть выступления Гитлера как на спектакль и воспринимала жестикулирующего на трибуне фюрера как своего рода первобытное существо.

Эти представления действительно захватывали. Его речи целиком состояли их страстных лозунгов, позаимствованных у других правых партий. Карл фон Осицки оставил описание первого публичного выступления Гитлера после прихода к власти, которое состоялось в зале «Вельтбюне» 7 февраля 1933 года: «Его платформа настолько же скудна, насколько сильное впечатление она оказывает». Гитлер виртуозно манипулировал массовым сознанием. Логические структуры оставляли желать лучшего, аргументация была неудовлетворительной. Талантливый оратор совершенно особенно относился к слову, которое интересовало его только как орудие риторики, как средство для передачи длинных тирад и форма выражения своей безостановочной речи. Он никогда не придерживался текста, равно как и публично данных обещаний и подписанных договоров.