Вокруг Света - Журнал Вокруг Света №3 за 1999 год

— Батый отвечал ему ласково, — продолжал я; — Данило! Чему еси давно не пришел? А ныне оже еси пришел, то добро же! Поеши ли черное молоко, наше питье — кобылий кумыс?

Тут я изменил голос и хрипло, за Данилу, отвечал:

— Доселе семь не пил, ныне же ты велишь — пью!

Батый же на это сказал:

— Ты уже наш, татарин, пий наше питье!

И тут, вместе со всеми, выпил я третью кясушку кумыса...

В это время открылись двери юрты, внесли еще один дымящийся поднос с мясом.

— Это куйрык-бауйыр, — тихо сказала мне Нелли Викторовна. — Жаркое из конской печени.

— Ты что? — спросил Таукенов Ибраева. — Жеребенка зарезал? Откуда конина?

Но степной генерал отмахнулся и кивнул Конысу:

— Давай.

— А вот сейчас мы посмотрим, насколько ты наш, татарин, — с шуточной угрозой обратился ко мне Коныс. Он взял с подноса кусок конской печени, макнул его в чашку с айраном — кислым молоком — и поднес его к моему рту.

— Ешь, Данило!

И я, как галчонок, открыл рот и ухватил зубами протянутый кусок. В юрте засмеялись и захлопали в ладоши.

Вот теперь, — сказал мне Коныс довольно, — я верю: ты наш, казах!

— Братание состоялось!

Таукенов, глядя на Коныса, покачал головой:

— Тебе один раз уже за это попало! — и пояснил: — Его в акимат вызывали. За американца...

...Читая «Ясу», свод степных уложений Монгольской империи, я знал об этом обычае, введенном самим Чингисханом: кормление с рук. По-казахски он называется «асату». Чингисхан, создавая свою державу, искал союзников. Он должен был четко знать, кто перед ним: враг или друг? Поэтому гостя, отказавшегося от асату, ожидала смертная казнь. Тому же, кто принимал пищу с рук, окружающие желали чистоты помыслов, тесного и длительного родственного союза.

И кажется, я с этой задачей справился.

А ученому американцу, который приехал сюда для изучения быта: кочевников, стать казахом так и не удалось. Асату оказалось для него тем непреодолимым препятствием, которое встало на пути человека другой культуры.

Иначе он не стал бы жаловаться на Коныса в акимат.

Валерий Ивченко

Уж больно привлекательной выглядит возможность выскочить на полдня из большого города, погулять по узким мощеным улочкам, выпить вина, купить сувенирчик и обратно вернуться в Будапешт.

Поездка в Сентендре даже на еле ползущем речном судне по Дунаю занимает около часа.

Городок этот, напротив острова Сентендре на узкой полоске земли между горами и одним из рукавов Дуная, основали бежавшие от турецкого нашествия сербы и иже с ними далматинцы, греки и Бог весть еще кто.

Вероятно, национально-религиозная пестрота и стала главной причиной своеобразного архитектурного облика города.

Каждое сообщество строило свой храм и селилось вокруг него.

Расположенные на разной высоте шесть изначально православных храмов Сентендре, узкие улочки, буквально кружащие вокруг церквей, цветные барочные фасады и шикарная панорама на Дунай и горы вот, собственно — и все, что было изначально.

За исключением, может быть, одной малости — все это каким-то образом уцелело до второй половины пятидесятых, когда в Венгрии стали появляться первые кооперативы и туристы из стран не только победившего строя.

В конце XIX века большая часть сербов овенгерилась, но храмы остались православными, со службой на церковно-славянском языке. Кое-где даже надписи остались: по-русски, с ударениями, как в учебнике.

Лишь сербская церковь Рождества Богородицы сохранила свой православный облик и стала музеем.

Еще одну краску облику города придала образовавшаяся здесь с конца 20-х колония художников.

Сейчас порядка 150 живописцев, графиков, керамистов, прикладников живет в Сентендре. Ими же открыто множество галерей и музеев. И отчасти таким образом и сам город стал подобен музею. Городские власти запрещают какую-либо перестройку даже частных домов без довольно сложного художественно-исторического согласования.

Добавьте к этому добрую сотню ресторанов и еще больше сувенирных лавок, где продается все, что может быть востребовано туристом, включая матрешки и краснозвездные меховые шапки, попавшие сюда, вероятно, в результате шефской помощи московского Арбата.