Иван Черевичный: В небе Антарктиды

— Что, Иван Иванович, не веришь, что идем ревущими широтами?

— Да, признаться, не думал, что Нептун будет так расположен к нам.

— Все еще впереди, погода в этом районе капризная, за сороковыми широтами идут пятидесятые неистовые и вот там может так прихватить, что запомнишь на всю жизнь.

— Болтанка в самолете бывает посильнее, чем морская качка, Иван Александрович.

— Согласен. Особенно мне запомнилась воздушная дорога из Москвы до Архангельска — сплошные кочки. И все же эти три-четыре часа выдержать можно. Но если тебя прихватил шторм, то двумя-тремя часами не отделаешься, болтать будет столько, сколько заблагорассудится матушке — природе.

— Ну что ж, посмотрим, — ответил я, глядя на нос судна, который спокойно резал морскую поверхность.

Шли дни. Наши океанологи и гидрографы были в этой части океана, и кое-кто из них еще при выходе в рейс заранее сокрушался, что шторм помешает вести в море необходимые наблюдения. Но позади остались и сороковые, и пятидесятые широты, а увидеть и испытать силу ураганных штормов нам так и не пришлось.

Чувствовалось приближение Антарктиды: ненастнее стала погода, на поверхности воды появился лед.

4 января «Обь», форсировав несколько ледовых перемычек, следовала морем Дейвиса. Приближение неизвестной нам земли заставило всех покинуть каюты и уютные салоны корабля и выйти на палубу. Мне очень хотелось посмотреть лед в море Дейвиса. Ведь нам теперь придется иметь дело с южнополярными льдами; по рассказам ученых, побывавших в Антарктике с китобойной флотилией «Слава», они отличаются от арктических льдов. Я прошел на нос корабля, где лучше можно было определить на глаз толщину и крепость льда, который резал форштевень «Оби». Сгустившийся туман заставил судно идти самым малым ходом.

Вдруг стена тумана как бы оборвалась, и я был поражен открывшейся картиной: корму судна скрывал туман, а нос был ярко освещен солнцем. Два исполинских айсберга светились под лучами солнца нежно-голубым цветом; казалось, мы находимся в сказочной стране лунного камня. Искрился лед, и глаза не могли сразу приспособиться к яркому освещению. Рядом со мной стоял штурман нашего лётного отряда Дмитрий Николаевич Морозов. Некоторое время мы молчали, потрясенные необыкновенным зре­лищем. Наконец, я не выдержал:

— Какая красотища! Много мы с тобой повидали в Арктике, но чтобы туман разделял судно на две части — такого я не припомню.

Мы обернулись к корме и увидели, что она уже вышла из тумана.

— Да, красиво, — ответил Морозов, — но, представляешь, что было бы, если бы наше судно наскочило на этот великолепный айсберг? — и он показал взглядом на огромную ледяную гору.

— Н-да, встреча была бы не из приятных. Здесь наши полярные летчики вряд ли осмелятся нарушить инструкцию для ледовой разведки, и в плохую погоду на малой высоте не пойдут. Что греха таить, ведь погоду во время многочасовой ледовой разведки иной раз не подведешь под инструкцию, и, случалось, в Арктике мы выполняли задания, нарушая инструкцию.

— Верно, обстановка здесь не такая, к которой мы привыкли в Арктике. Мы не заметили, как была дана команда застопорить машины. В наступившей тишине было слышно только потрескивание льда.

Так вот какая ты, Антарктика! Сколько исследователей поплатились жизнью, стремясь проникнуть в твои тайны. Но мы сюда пришли не для того, чтобы погибнуть.

Я вспомнил случай, который произошел много лет назад в Арктике. Шел 1942 год. Закончив очередную ледовую разведку в море Лаптевых, наш экипаж возвращался на базу, расположенную на Таймырском полуострове. Минут через двадцать мы должны были совершить посадку. Длительный полет утомил экипаж, и, естественно, все вслух мечтали об отдыхе. Наши размышления прервал радист Макаров: он протянул мне только что принятую радиограмму.

— Срочная, Иван Иванович, и не совсем приятная. Да, действительно. Штаб морских проводок Западного

сектора Арктики сообщал всем, всем, что в водах Карского моря обнаружен вражеский военный корабль. Далее следовал приказ: всем судам немедленно входить в лед. Однако местонахождение вражеского судна не указыва­лось.

— Нужно немедленно связаться со штабом, — сказал я Макарову.

— Есть, Иван Иванович, попробую это сделать до по­садки.

Но эфир молчал. Через несколько минут наш гидросамолет уже был над акваторией порта. Еще мгновение — и летающая лодка коснулась водной поверхности.

Ответа на запрос мы так и не получили.