Мэри Роуч - Кадавр. Как тело после смерти служит науке

Проблема заключалась в том, что однажды мог остаться без сердца человек, который не был на самом деле трупом. Существуют такие редкие ситуации, которые по неопытности или по небрежности могут быть расценены как смерть мозга, поэтому судебные эксперты не очень доверяли медикам. На самом деле, у судей и следователей была крохотная, но все же реальная причина для беспокойства. Рассмотрим, к примеру, состояние псевдокомы, или «синдром окружения». При одной из форм этой болезни все нервы организма — от глазных нервов до нервов пальцев ног — внезапно и достаточно быстро перестают действовать, в результате чего человек оказывается полностью парализованным, хотя его мозг работает нормально. Пациент слышит, что происходит вокруг, но никак не может сообщить, что он все еще здесь и что его органы никак нельзя отдать кому-то другому. В особенно тяжелых случаях оказываются выключенными даже мышцы, изменяющие размер зрачка. И это плохо, поскольку одним из общепринятых тестов для констатации смерти мозга является проверка рефлекторного сокращения зрачка под действием света. Обычно люди, впадающие в состояние псевдокомы, полностью восстанавливаются, конечно, если по ошибке кто-то не доставил их в реанимационное отделение для изъятия сердца.

Подобно страху быть похороненным заживо, охватившему жителей Франции и Германии в XIX столетии, страх прижизненного изъятия органов практически полностью лишен основания. Избежать ошибки при псевдокоме или подобных состояниях помогает банальная электроэнцефалограмма.

На рациональном уровне большинство людей соглашаются с концепцией смерти мозга и изъятием органов для трансплантации. Однако на эмоциональном уровне это может быть сложнее, особенно в тех случаях, когда к ним обращаются за разрешением взять еще бьющееся сердце близкого человека. По статистике 54% семей отказываются от передачи органов. «Они не могут справиться с мыслью, что окончательная смерть дорогого для них человека наступит как раз при изъятии сердца, — говорит Оз. — И, таким образом, они сами санкционируют его смерть».

Даже сами хирурги, занимающиеся пересадкой сердца, с трудом соглашаются с мыслью, что сердце — всего-навсего насос, перекачивающий кровь. Когда я спросила Оза, где обитает душа, он ответил: «Скажу вам честно, я не думаю, что вся душа сосредоточена в мозге. Я привык считать, что во многих отношениях центром нашего существа является сердце». Означает ли это, что пациенты после смерти мозга все еще живы? «Нет никакого сомнения, что сердце без мозга не имеет никакой ценности. Но жизнь и смерть — не бинарная система». Действительно, это континуум. По многим причинам имеет смысл провести юридическую границу между жизнью и смертью на уровне смерти мозга, но это не означает, что эта граница в реальности представляет собой прямую линию. Между жизнью и смертью есть состояние «почти смерти» или «псевдожизни». Но большинство людей не хотят ничего об этом знать.

Если в сердце донора с отключившимся мозгом содержится что-то более возвышенное, чем мышечная ткань и кровь, какие-то следы духа, можно себе представить, что эти следы способны переместиться вместе с сердцем и найти себе пристанище в организме реципиента. Однажды Оз получил письмо от человека, которому было пересажено донорское сердце и который вскоре после перенесенной операции почувствовал, что имеет некий контакт с сознанием бывшего владельца сердца. Этот пациент, Майкл Уитсон по прозвищу Мед-О, разрешил процитировать его письмо.

«Я пишу все это, полностью осознавая, что испытываемые мною ощущения, скорее всего, являются не результатом какого-либо контакта с сознанием донора моего сердца, а просто галлюцинациями на фоне принятия лекарств или продуктом моего собственного воображения. Я знаю, что это скользкий путь…

При первом контакте [с донором] я уловил ужас приближающейся смерти. Внезапная стремительность, шок и удивление от происходящего. Ощущение разрыва и ужас преждевременной смерти. Этот и два других случая — самый ужасный опыт, пережитый мною в жизни.

Во второй раз я пережил ощущение моего донора в тот момент, когда сердце вынули у него из груди и перенесли в другое место. Это было ощущение насилия со стороны мистической, всемогущей внешней силы….

Третий эпизод в значительной степени отличался от двух предыдущих. В этот раз сознание сердца моего донора находилось в настоящем времени. Оно изо всех сил пыталось понять, где оно находится и чем оно является. Как будто никакие ваши чувства не работают. Ужасное ощущение полной дезориентации. Как будто вы пытаетесь ухватиться за что-то руками, но каждый раз ваши пальцы хватают только пустоту».