Тимоти Лири - Технологии изменения сознания в деструктивных культах

Армейский пузырь реальности полностью поглотил Келли.

Когда старший по званию офицер, скажем, Медина, закричит: «Пли!», Келли не спросит его о военном кодексе США, о нюрнбергских прецедентах, об этике воскресной школы, ибо теперь считает это атрибутами островов иной реальности. Он убивает. В сущности, переимпринтирование при прохождении «курса молодого бойца» направлено на то, чтобы заставить Келли подчиняться приказам в любых нестандартных экстремальных ситуациях.

Виновен ли Келли, флоридский мальчишка, в убийстве? Нет. Преступления были совершены лейтенантом Келли, идеологически обработанным роботом, которого Армия запрограммировало убивать по приказу.

С такой же легкостью Чарльз Мэнсон роботизировал Линетт Фромм, хотя никто до конца не понял, почему у Мэнсона была такая власть над «семьей». Виновна ли Линетт Элис Фромм в покушении на убийство? Нет. Автомат держала «Пискля» Фромм, робот из зомбированного отряда Чарльза Мэнсона.

Нельзя не признать, что движение хиппи, к которому примкнуло тридцать пять миллионов курильщиков марихуаны, представляло собой крупномасштабный любительский эксперимент по сознательному стимулированию изменения мозга. Если люди обмениваются информацией с помощью слов (символов), то нейроны (нервные клетки) обмениваются информацией при помощи медиаторов, которые выбрасываются в синапс между нейронами. Наркотики-медиаторы, ослабляя или приостанавливая действие старых импринтов, выполняли такую же функцию, как изоляция. Хиппи невольно экспериментировали с перестройкой сознания, изменением эго, метаморфозами психики и рулеткой половых ролей.

Если бы армия инициировала применение марихуаны для активизации процесса военного импринтирования, то самые ярые консерваторы начали бы прагматично отстаивать право на употребление марихуаны, а радикально настроенные диссиденты считали бы марихуану диверсией наподобие правительственных «жучков».

Ошибочно считать Мэнсона с его властью над членами «семьи» продуктом наркокультуры, так как целью наркокультуры было вовсе не промывание мозгов. Мэнсон применял наркотики, чтобы ввести «семье» импринты фашизма, расизма и сексизма. Мэнсон мог бы стать хорошим сержантом взвода «зеленых беретов».

В книге «Вверх тормашками: Правдивая история мэнсоновских убийств» прокурор Бульози перечисляет программы, которые «загружал» вместе с наркотиками «сержант» Мэнсон в мозги «семьи». Первый контур: страх и изоляция от нормального общества. Второй контур: статус в общине и механическое повторение эмоционально значимых фраз из всегда подходящей для таких случаев Библии. Третий контур: оккультные учения. Четвертый контур: свободный от чувства вины секс. В книге «Семья» Эд Сандерс приводит дополнительные подробности. Прием женщин в секту обычно сопровождался психоделическим сеансом, во время которого Мэнсон практиковал с ними оральный секс.

Не вызывает сомнений, что причина гипнотической власти Мэнсона крылась в том душещипательном факте, что он был самым большим роботом в «Семье», а его мозги были промыты больше всех. Мэнсон не только придерживался, но искренне верил в кровопролитный сценарий Откровения Иоанна Богослова – в зверя, в войну между добром и злом, в страшный суд. Грядущий апокалипсис сформировал пузырь третьеконтурной реальности Мэнсона; тюрьма научила его, как этот пузырь укреплять.

Из своих тридцати двух лет семнадцать Мэнсон провел в тюрьме; изоляция за стенами и решетками вернула его выживательный мозг в состояние младенчества; конкурирующие банды заключенных и тюремщиков обучили его эмоциональный мозг ожесточенной политике млекопитающих; дикая мешанина из идеологий фундаментализма и расизма вскормила его символьный мозг; а его эротический мозг был запрограммирован всем чем угодно, но только не сексом с целью продолжения рода. Пузырь реальности, который позднее создал Мэнсон на ранчо Спан-Муви около Лос-Анджелеса, был стереофонической трехмерной мечтой каждого заключенного подростка-наркомана.

Симбионская Армия Освобождения стала убежищем для «фельдмаршала» Синка, точнее, беглого заключенного Дональда Дефриза, назвавшего себя Синком в честь знаменитого мятежного раба. Для этого выходца из калифорнийского тюремного архипелага САО была марксистской версией мечты заключенного: оружие, украденные машины, девочки, беспрекословное повиновение, бессмысленные убийства. Похитители из САО применили к Патти Херст стандартные техники промывания мозгов, которым Синк научился в тюрьмах Калифорнии: во-первых, физический шок похищения, дезориентация во время пребывания в багажнике автомобиля, заключение в шкафу с завязанными глазами, а потом в крохотном темном чулане. Затем начинаются визиты Синка в эту «одиночную камеру» и трансформация его роли из похитителя в источник биологического выживания Патти. Синк, словно мать, приносил ей еду и питье; словно отец, он сурово говорил, что только от него зависит, жить ей или не жить. Патти довели до состояния сосунка-младенца, лилипута среди великанов.