Всеволод Овчинников - Ветка сакуры

Все описанное выше отнюдь не литературный прием, не вымысел фельетониста. Все это произошло наяву 11 февраля 1967 года. Роль Дзимму исполнил бывший полковник императорской армии Сабуро Иосикава – тогдашний мэр города Касивара, ассигновавший два миллиона иен, чтобы обрядить служащих муниципалитета в древние доспехи племени ямато.

Пока мэр, загримированный под Дзимму, излагал свое политическое кредо перед толпой, в которой живописно выделялись военные мундиры более поздних эпох (один старик явился в полной парадной форме и при орденах времен русско-японской войны), воспитание в духе бусидо по соседству демонстрировалось на практике. Выкормыши ультраправых террористических организаций на шестнадцати грузовиках подъехали к зданию, где шел рабочий митинг против «Дня основания государства», и учинили там драку.

В столице сочли рвение мэра города Касивара чрезмерным. Еще бы! Ведь он не столько устроил маскарад, сколько сорвал маску с нового праздника, из-за которого в политической жизни Японии почти десять лет бушевали страсти.

На первый взгляд может показаться странным, что тема ожесточенных столкновений между прогрессивными и консервативными силами касалась области преданий и мифов; даты, отстоящей от современности более чем на 26 веков. Тем не менее это так. Демократическая общественность в течение целого десятилетия упорно сопротивлялась попыткам объявить государственным праздником день восшествия на престол мифического императора Дзимму и считать 11 февраля 660 года до нашей эры днем основания японского государства.

По поводу этой даты заслуженный профессор японской литературы и филолог Б. Чемберлен замечает, что с такою же самой степенью достоверности можно указать время вступления на престол царя Гороха или же истинный объем скорлупки, которую волшебница мановением чародейского своего жезла превратила в парадную карету для своей крестницы Золушки.

Вплоть до конца войны японских детей учили не историческим фактам, а мифам. Их учили, что Япония – священная земля, управляемая непрерывной династией потомков Дзимму. Их заставляли заучивать девиз Дзимму: «Восемь углов мира под одной крышей». Идея, заложенная в этом девизе, как и сам праздник основания государства (Кигенсецу), составляла духовную основу агрессивной, империалистической, воинствующей, ультранационалистической Японии.

Дело, стало быть, не только в том, что заимствованный из легенд факт лишен научной основы. Праздник, отмечавшийся вплоть до капитуляции Японии под именем Кигенсецу, оставил о себе недобрую память.

Народу внушали, что божественное предназначение Страны восходящего солнца – собрать «восемь углов мира под одной крышей». Именно так был назван 37-метровый каменный монумент, воздвигнутый на юге Японии в 1940 году, когда шумно отмечалось «2600-летие восшествия Дзимму на престол». (В том же самом году правители Японии подписали «тройственный пакт» с Гитлером и Муссолини, объявили о роспуске всех политических партий и профсоюзов).

Солдаты уходят на войну. Тот, кто шагает во главе колонны, вместо винтовки несет на плече двухметровую деревянную ложку, исписанную иероглифами. Это увеличенная до гигантских размеров самодзи – круглая лопаточка, какими в японских семьях раскладывают рис из котла в миски. Подарить большую самодзи – значит выразить пожелание: греби добычу лопатой. С таким напутствием провожали войска.

А вот встреча. Тот же строй, та же походная форма, только без винтовок. Бережно, словно только что полученную награду, каждый прижимает к груди аккуратный белый ящичек. Колонна награжденных? Нет, это возвращаются домой останки тех, кто погиб на заморских фронтах. Три миллиона урн, обтянутых белым траурным крепом, – вот трофей, который принесла японскому народу война.

Оба эти снимка помещены в альбоме «История Японии в войне». Сборник ценен тем, что целиком состоит из документальных фотографий, которые в свое время были изъяты военной цензурой.

Расправы над чужими пленными и брустверы из трупов своих солдат. Разграбление Шанхая, Гонконга, Манилы, Сингапура и горящие после воздушных налетов японские города. Когда видишь сейчас эти снимки, поставленное на них когда-то клеймо «запрещено» воспринимается уже в совсем ином смысле – как выражение воли народа, в конституции которого провозглашен навечно отказ от войны.