Абдурахман Авторханов - Происхождение партократии

Второй процесс Зиновьева и Каменева готовился очень тщательно. Сталин, Ягода, Ежов и Вышинский много поработали, чтобы удался этот процесс. От исхода процесса Зиновьева и Каменева зависело, как и в каком объеме Сталин может осуществить задуманный план «Великой чистки». Следователям были даны указания (в числе следователей были сам нарком Ягода и будущий нарком Ежов) обещанием любых благ и допущением любых угроз (но без физических пыток) заставить Зиновьева и Каменева заявить перед открытым Верховным Судом, что Киров был убит по их прямому указанию совместно с Троцким и что они готовились убивать и других вождей партии, чтобы захватить власть в стране. Зиновьеву и Каменеву дали понять, что они могут быть расстреляны без всякого суда, но что в их же интересах принять предложенный им план процесса, в этом случае ЦК и Сталин гарантируют им жизнь, а члены их семей будут освобождены из-под ареста.

После долгого сопротивления и после разрешенной им беседы наедине в камере Зиновьев и Каменев сдались и потребовали свидания с членами Политбюро для подтверждения условий, на которых они сдаются. Сталин знал, что не все члены Политбюро, если узнают из уст Зиновьева и Каменева суть дела и характер «сделки», могут согласиться устроить над ними судебную комедию. Поэтому, по предложению Сталина, Политбюро выделяет для свидания с арестованными лишь «комиссию», куда вошли только те, на которых Сталин мог положиться во всех отношениях — сам Сталин, Молотов, Микоян, Каганович, Андреев, Жданов и Ворошилов.

На встрече комиссии Политбюро с Зиновьевым и Каменевым Сталин подтвердил условия, которые им предложили их следователи, в том числе секретарь ЦК по НКВД Ежов. Рассказывали, что Зиновьев выразил опасения, что дав им сыграть ложную роль на процессе, их все-таки расстреляют, и поэтому потребовал от Сталина гарантий. На это Сталин ехидно заметил: «Если вы не верите Политбюро, то какие же вам гарантии, может быть, вы хотите гарантийное письмо из Женевы от Лиги Наций?» В самом деле, со стороны Зиновьева было сверхнаивно требовать каких-то гарантий от Сталина, допуская, что Сталин может их соблюдать. Свидание кончилось заключением «джентльменского соглашения»: Зиновьев и Каменев будут говорить все, что от них требуют, а Сталин и Политбюро им гарантируют жизнь. Состоялся открытый процесс в августе 1936 г., Зиновьев и Каменев, как и все другие подсудимые, виднейшие соратники Ленина — Евдокимов, Смирнов, Бакаев, Мрачковский — честно выполнили условия соглашения. Они рассказывали такие фантастические подробности подготовки убийства Кирова и намеченного убийства Сталина, что читая эти показания, признанные теперь и самим Кремлем ложными, невольно думаешь не только о величии режиссера этой трагикомедии, но и о выдающемся таланте ее актеров играть ложную, трагическую, самоубийственную роль с такой страстью и так убедительно. Да, они сдержали слово, но Сталин не сдержал. 24 августа суд приговорил всех к расстрелу, но была еще маленькая надежда: согласно советскому процессуальному праву, подсудимые имели время в 72 часа для подачи ходатайства о помиловании Президиуму ЦИК СССР, но уже 25 августа, то есть через 24 часа, Сталин предложил расстрелять их. Каменев умер храбро, но больного Зиновьева несли на расстрел на руках. Даже в эти предсмертные секунды он верил Сталину — «Ради Бога, товарищи, ради Бога, позвоните Сталину», — это были его последние слова. Александр Орлов рассказывает, что когда начальник личной охраны Сталина Паукер и другие участники казни Зиновьева и Каменева, восстанавливали перед Сталиным эту сцену смерти Зиновьева, то Сталин долго не мог успокоиться от взрывов хохота (A. Orlov, The Secret History of Stalin"s Crimes, p. 353, London. 1954). Сталин заставил Зиновьева и Каменева сослужить ему перед смертью еще одну службу. Они дали показания, что имели контакт как с группой Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, так и с группой троцкистов (Пятакова, Радека, Сокольникова, Раковского) для совместного шпионажа в пользу Гестапо, подготовки убийства вождей партии и организации захвата власти в Кремле. (Характерно, что в число якобы намеченных «заговорщиками» жертв, Сталин неизменно включал в первую очередь тех членов и кандидатов Политбюро, которые оставались скептиками — Косиор, Постышев, Чубарь, Рудзутак, Орджоникидзе, чтобы убедить их в необходимости «Великой чистки»). Когда группа Бухарина, находящаяся еще на воле, с возмущением начала отводить эти наговоры Зиновьева и Каменева и потребовала очной ставки с ними на заседании с Политбюро, то Сталин применил свой старый трюк: опять была назначена комиссия Политбюро в составе самого Сталина, Молотова, Кагановича и других, на которой должны были быть поставлены лицом к лицу зиновьевцы и бухаринцы. Но на этот раз Сталин блестяще провалился. На в упор поставленный Бухариным вопрос, Зиновьев начал отвечать уклончиво, а Каменев просто объявил, что из того, что говорил на следствии, ничего не помнит. Тем временем, Томский покончил жизнь самоубийством на своей даче в Болшево под Москвой. Считая это самоубийство как раз доказательством «нечистой совести» правых, Сталин предложил Прокуратуре СССР возбудить уголовное дело против Бухарина и Рыкова. Но когда вопрос, по требованию Бухарина и Рыкова, был поставлен на обсуждение сентябрьского пленума ЦК (1936 г.), то большинством голосов они были реабилитированы. Даже Ягода их поддержал. Сталин вынужден был идти на временное отступление. В газетах «Правда» и «Известия» 10 сентября 1936 г. появилась маленькая «хроника» на последней странице: дело против Бухарина и Рыкова за недоказанностью обвинения прекращено. Это была неправда, рассчитанная на успокоение ЦК и партии. Она была и вернейшей маскировкой подготовки уничтожения не столько группы Бухарина, сколько этого самого ЦК. Но для этой роли совершенно не подходил чекистский «педант» Ягода. Тут нужен был чекист абсолютного класса и абсолютной подлости. Ровно через месяц после расстрела Зиновьева и Каменева и через две недели после прекращения дела против бухаринцев члены Политбюро получили из Сочи от отдыхающих там Сталина и Жданова телеграмму от 25 сентября 1936 г. о необходимости назначения Ежова наркомом внутренних дел вместо Ягоды и о необходимости более широко развернуть чистку. В телеграмме сказано: «Мы считаем абсолютно необходимым и спешным, чтобы тов. Ежов был бы назначен на пост народного комиссара внутренних дел. Ягода определенно показал себя явно неспособным разоблачить троцкистско-зиновьевский блок. ОГПУ отстает на четыре года в этом деле» (Хрущев, там же, стр. 18).