Гарри Картрайт - Грязные деньги

Доктор юридических наук, профессор Ф. М. Решетников

Когда в тот вечер за день до своей гибели Ли Чагра возвращался на самолете в родной Эль-Пасо, он пребывал в каком-то эйфорическом настроении, словно азартный игрок, поверивший, что фортуна наконец повернулась к нему лицом. Большую часть двух последних недель он провел в Таксоне, защищая очередного клиента. Защиту он провел удачно: подсудимому был вынесен оправдательный приговор. Слушалось довольно скандальное дело по нескольким обвинениям в финансовых махинациях, и Ли удалось повернуть все так, что подсудимый был оправдан по всем пунктам. Это была самая важная и самая выгодная для него победа в течение последних нескольких месяцев. До рождества (шел 1978 год) оставалось всего три дня, и, когда в ту пятницу самолет шел на снижение, пролетая над Аппер-Вэлли и ущельем, Ли уже видел мерцавшую рождественскую звезду на склоне горы Франклин.

1978 год был самым плохим в жизни Ли Чагры. Хуже, чем 73-й, когда федеральные власти в Нашвилле предъявили ему обвинение в нелегальной торговле марихуаной, что вылилось потом в громкий скандал, который чуть было не положил конец его адвокатской карьере. И даже хуже, чем 77-й год, когда при взлете с одного из тайных аэродромов в Колумбии разбились с грузом марихуаны самолеты его брата Джимми. Это событие стало предвестником краха всего семейства Чагры. Известие о катастрофе, а также о неудачной попытке Джимми спасти груз попало на первые страницы всех газет Юго-Запада США. И это произошло как раз в тот момент, когда имя самого Ли не сходило с первых полос. Внимание прессы он привлек сначала тем, что сумел успешно защитить целую банду контрабандистов в Оклахоме, а затем собственными судебными баталиями с федеральным судьей Джоном Вудом и прокурором Джеймсом Керром. И тот и другой были убеждены, что Ли Чагра не просто способный адвокат по уголовным делам. Оба считали, что в действительности Ли был крупным преступником, боссом хорошо налаженной организации, которая контролировала игорные дома и контрабанду наркотиков на обширной территории от Эль-Пасо до Майами и Бостона. Сотрудники Управления по борьбе с наркотиками намекнули газетчикам, что Ли Чагра — одна из главных фигур в мафии, ее ливанский "крестный отец", поддерживающий связи с такими хорошо известными боссами организованной преступности, как Джо Бонанно-старший, Реймонд Патриарка и Антони ("Тони-муравей") Спилотро. Все эти слухи оказались ложными. Однако к тому времени, когда это выяснилось, Ли Чагра был уже мертв. Не было в живых и судьи Джона Вуда.

Ли всегда жил, балансируя между респектабельностью и скандалом, и вызывал крайнее раздражение у властен Эль-Пасо тем, что защищал в судах закоренелых преступников, общался с контрабандистами наркотиками и всячески поддерживал репутацию "черного громилы", грозы всех казино Лас-Вегаса. Как бы там ни было, он упорно продолжал заниматься главным в своей жизни — адвокатской практикой — и действительно стал преуспевающим адвокатом по уголовным делам. Но годы бесшабашной жизни уже давали о себе знать. Дела его адвокатской конторы со временем шли все хуже. Это происходило не только потому, что о нем поползли всевозможные слухи, но и потому, что сам Ли как-то охладел к юриспруденции, утратил к ней интерес. У него образовался огромный карточный долг; к тому же он пристрастился к кокаину. Ли окружали теперь всякие темные личности, бандиты и убийцы. По правде говоря, он и сам стал высокооплачиваемым членом зарождавшейся банды контрабандистов во главе с Джимми, его средним братом. Больше всего Ли угнетало то, что он превратился в трутня, одного из тех, кто теперь сидел на шее у Джимми.

Уже несколько месяцев Ли никак не мог отделаться от мысли, что происходит что-то непоправимое и что контролировать дальнейший ход событий он уже не в состоянии. Все это безумие достигло апогея еще в ноябре, когда двое неизвестных изрешетили машину прокурора Джеймса Керра крупной картечью и пулями 30-го калибра. На следующее утро в контору Ли явились агенты ФБР и допросили его по поводу неудавшегося покушения на убийство. Они даже конфисковали всю его коллекцию оружия. Ли чувствовал себя смертельно оскорбленным. "Предположим, — возмущался он, — кто-то попытался убить меня. Разве вы стали бы тогда допрашивать Джеймса Керра?" Но ответ был известен ему заранее, поскольку весь федеральный аппарат, ведающий расследованием уголовных дел, уже поставил перед собой цель убрать Ли. И он знал, что власти не успокоятся, пока не сделают это.