Фридрих Ницше - Изречения и афоризмы Ф. Ницше. Злая мудрость

Те, кто до сих пор больше всего любили человека, всегда причиняли ему наисильнейшую боль; подобно всем любящим, они требовали от него невозможного.

Если ты прежде всего и при всех обстоятельствах не внушаешь страха, то никто не примет тебя настолько всерьез, чтобы в конце концов полюбить тебя.

Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком, ибо все прочее не утоляет его любви.

Что знаете вы о том, как сумасшедший любит разум, как лихорадящий любит лед!

Культивируя месть, пришлось бы отучиться и от благодарности, – но не и от любви.

И глубокая ненависть есть идеалистка: делаем ли мы при этом из нашего противника бога или дьявола, в любом случае мы оказываем ему этим слишком много чести.

Когда мы пресыщаемся собой и не в силах больше любить себя, то следует в порядке профилактики посоветовать любовь к ближнему: в той мере, в какой ближние мигом вынудят нас уверовать в то, что и мы «стоим любви».

Непрерывно упражняясь в искусстве выносить всякого рода ближних, мы бессознательно упражняемся выносить самих себя, – что, по сути, является самым непонятным достижением человека.

«Возлюби ближнего своего» – это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.

Даже когда народ пятится, он гонится за идеалом – и верит всегда в некое «вперед».

Убожество в любви охотно маскируется отсутствием достойного любви.

Безусловная любовь включает также страстное желание быть истязуемым: тогда она изживается вопреки самой себе, и из готовности отдаться превращается под конец даже в желание самоуничтожения: «Утони в этом море!»

Желание любить выдает утомленность и пресыщенность собою; желание быть любимым, напротив, – тоску по себе, себялюбие. Любящий раздаривает себя; тот, кто хочет стать любимым, стремится получить в подарок самого себя.

Любовь – плод послушания: но расположение полов часто оказывается между плодом и корнем, а плод самой любви – свобода.

Любовь к жизни – это почти противоположность любви к долгожительству. Всякая любовь думает о мгновении и вечности, – но никогда о «продолжительности».

Дать своему аффекту имя – значит уже сделать шаг за пределы аффекта. Глубочайшая любовь, например, не умеет назвать себя и, вероятно, задается вопросом: «не есть ли я ненависть?»

Немного раздражения вначале – и вслед за этим большая любовь? Так от трения спички происходит взрыв.

Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь, сколь «незначительной делается для нас любая другая вещь, когда мы любим нечто.

Не через взаимную любовь прекращается несчастье неразделенной любви, но через большую любовь.

Не то, что мешает нам быть любимыми, а то, что мешает нам любить полностью, ненавидим мы больше всего.

Гордость внушает злополучно влюбленному, что возлюбленная его нисколько не заслуживает того, чтобы быть любимой им. Но более высокая гордость говорит ему: «Никто не заслуживает того, чтобы быть любимым, – ты лишь недостаточно любишь ее!»

Моя любовь вызывает страх, она столь взыскательна! Я не могу любить, не веря в то, что любимый мною человек предназначен совершить нечто бессмертное. А он догадывается, во что я верю, чего я – требую!

«Я сержусь: ибо ты неправ», – так думает любящий.

Требование взаимности не есть требование любви, но тщеславия и чувственности.

Удивительно, на какую только глупость не способна чувственность, прельщенная любовью: она вдруг начисто лишается хорошего вкуса и называет безобразное прекрасным, достаточно лишь любви убедить ее в этом.

Действительно справедливые люди недароприимны (unbeschenkbar): они возвращают все обратно. Оттого у любящих они вызывают отвращение.

Всегда возвращать обратно: не принимать никаких даров, кроме как в вознаграждение и в знак того, что мы по ним узнаем действительно любящих и возмещаем это нашей любовью.

Ревность – остроумнейшая страсть и тем не менее все еще величайшая глупость.

Самец жесток к тому, что он любит, – не из злобы, а из того, что он слишком бурно ощущает себя в любви и начисто лишен какого-либо чувства к чувству другого.

Женщина не хочет признаваться себе, насколько она любит в своем возлюбленном мужчину (именно мужчину): оттого обожествляет она «человека» в нем – перед собой и другими.