Елена Трегубова - Байки кремлевского диггера

Из их рассказа выходило, что вся новая российская система власти построена исключительно на выходцах из КГБ и руководящих партийных органов, причем прежняя иерархия во многом сохранена.

– Ну кем я был в советское время? – сетовал Маргелов. – Я был простым переводчиком – ниже меня была только урна. А вот, например, Ястржембский и Малашенко успели дослужиться до референтов международного отдела ЦК КПСС…

А под конец разговора, видимо, решив окончательно меня добить, Маргелов с Волиным сообщили, что у них даже секретарши все из органов:

– Одна наша секретарша прошла тяжелую школу Главного разведывательного управления Генштаба и Штаба Варшавского договора, а другая – не менее тяжелую школу Совмина еще в прежние времена. В них у нас нет никаких сомнений.

– И что, здесь все секретарши такие? – опешила я. Ответ был бесхитростен:

– Что касается других секретарш… То их мы уволили.

Отношение моих новых знакомых к прессе тоже было закалено крепкой пропагандистской школой СССР. Волин как-то раз рассказал мне, как в Индонезии, где он несколько лет проработал представителем советского официозного агентства АПН (ныне – РИА Новости), ему пришлось отвечать за раздачу денег аборигенам, писавшим для местных газет заказные статьи, воспевавшие Советский Союз. Так вот один из таких журналистов, по рассказам Волина, пришел к нему как-то раз и попросил выдать денег авансом – за несколько заказных статей вперед. И – что вызывало в этой истории особый хохот Волина – давал при этом честное слово офицера, что отработает.

Впрочем, в новых российских реалиях Волин быстро пристрастился работать не только с традиционными клиентами, но и с журналистами, которые принципиально отказывались брать деньги за публикации. Как объяснял сам пиарщик, А это интереснее! Из чисто спортивного интереса…

К тому же, наверное, и экономнее.

Безграничный цинизм Волина и Маргелова, с одной стороны, шокировал, но с другой стороны – был для меня в тот момент просто неоценим. Именно такие, циничные и прямолинейные, гиды и были мне необходимы, чтобы понять тот чужой мир, в котором мне предстояло работать.

Так Волин стал для меня вскоре примерно тем же, чем был Вергилий для Данте в Божественной комедии – проводником в кремлевскую Долину теней. Он заочно знакомил меня с обитателями кремлевской преисподней, объяснял, кто из них, за какие грехи и на чьи деньги в каком круге ада находится. И самое главное – из его рассказов я вскоре почерпнула ясное представление о Ближнем круге (звучит жутковато, но на кремлевском сленге ближайшее окружение президента называют именно так, не стесняясь прямых стилистических аналогий с терминологией дантевского Нижнего ада).

Теперь я уже четко знала направление, в котором мне необходимо было двигаться сквозь концентрические круги разноуровневых чиновников к самому центру кремлевской преисподней.

Благодаря откровениям моего Вергилия – Волина я быстро отдала себе отчет и в том, что Стигийское болото, которое отделяет Кремль от внешнего мира и которое мне, диггеру, предстоит перейти вброд, пахнет отнюдь не розами. Так началось мое рискованное путешествие к Ближнему кругу.

Кремлевские брифинги, как афористично подметил один мой коллега, точно так же, как и переломы, бывают открытыми и закрытыми.

Так вот, с аккредитацией на открытые брифинги у меня, разумеется, с самого начала не было никаких проблем. Потому что при Ельцине пресс-служба президента не позволяла еще себе такой откровенной идеологической сегрегации, как сейчас, при Путине.

За всю эпоху Ельцина из кремлевского пула выгнали только одного журналиста – Александра Гамова из Комсомолки – за то, что тот, по мнению тогдашнего президентского пресс-секретаря Сергея Ястржембского, оскорбил в своей публикации Наину Иосифовну, супругу Ельцина. Да и то потом Ястреб (как мы называли между собой кремлевского споуксмена) еще долго к месту и не к месту каялся перед нами за то, что погорячился.

Еще одной жертвой ельцинской цензуры пала Елена Дикун из Общей газеты. Ее на несколько месяцев отрезали от всех информационных каналов во властных структурах за то, что во время предвыборной кампании 1996-го она в красках расписала, как ельцинский избирательный штаб прикармливал (в прямом, гастрономическом смысле) тогдашнюю придворную прессу. В тот момент Общая газета из-за позиции ее главного редактора Егора Яковлева оставалась, без преувеличения, единственным в стране центральным изданием, которое наотрез отказалось участвовать во всеобщем негласном сговоре российских журналистов и их спонсоров-олигархов по переизбранию Ельцина на второй президентский срок.