Борис Полевой: С удостоверением Правды (Из блокнота военкора)

…Долго перебирали мы с Яшей Рюмкиным имена тех, кто печатался под рубрикой «От военного корреспондента «Правды».

Фронтовую закалку, «военную косточку» можно узнать по стилю работы, хотя давно уже никто не пишет под рубрикой «От нашего военного…». Да, есть о чем поразмыслить, когда вот так, в тихий морозный вечер, «о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах где-нибудь, когда-нибудь мы будем вспоминать».

Мне хочется рассказать о двух наиболее запомнившихся заданиях «Правды», выполненных мною в дни Великой Отечественной войны.

Первое из них относится к ноябрю 1941 года. Я только что получил удостоверение специального военного корреспондента, потрепанную «эмку», наскоро выкрашенную в правдистском гараже в какой-то невероятно ядовито-зеленый цвет, кучу добрых напутствий от начальника военного отдела полковника И. Г. Лазарева и новых редакционных друзей и прибыл на Калининский фронт. Прибыл с естественным для начинающего правдиста желанием сейчас же, немедленно показать себя на работе.

В душе я еще оставался провинциалом, и красненькая книжечка — мандат «Правды», хранившаяся в кармане гимнастерки, казалось, все время излучала тепло.

Не дав себе труда переодеться в военное, я с решительностью неопытности заявил о желании выехать на самый горячий участок только что организованного фронта. В оперативном отделе к этому отнеслись иронически. Но красная книжечка правдиста действовала, и поэтому мне хотя и не особенно охотно, все же сказали, что самый интересный участок — это отрезок Ленинградского шоссе под Калинином у так называемого Горбатого моста — виадука, переброшенного через полотно Октябрьской железной дороги. Сказали, что там единственная находящаяся в составе фронта танковая бригада в неравном бою отбивает атаки мощной вражеской бронетанковой группировки, ставящей целью овладеть Ленинградским шоссе.

— А где найти командный пункт бригады? — спросил я.

— Вчера он был здесь, — усмехаясь, сказал офицер, подчеркивая слово «вчера». — Вот тут, в церкви, на погосте Никола-Малица. — И он карандашом отметил эту церковь на моей новенькой карте.

Потом мне сказали, что связи с командным пунктом бригады нет с утра, что попасть туда и с севера, и с запада, и с юга, а может быть, и с востока трудно. Предупредили, что последняя обходная дорога, связывавшая штаб с Большой землей, возможно, захлопнута. Сказано было: до восстановления проводной связи туда попасть и думать нечего.

Но красная книжечка, лежавшая в кармане гимнастерки, обязывала. Я решил, что именно здесь получу материал, достойный «Правды». Мы направились вдвоем: я и корреспондент Совинформбюро Александр Евнович, военный стаж которого был на несколько дней больше моего.

В картах я разбирался тогда плохо, но места были с детства знакомые, много раз исхоженные в поисках грибов и ягод. Это дало нам, двум простофилям, возможность обойти дороги, на которых уже сидели немецкие танковые засады, и по руслу узенькой речушки Межурки незаметно добраться до штаба, находившегося фактически в окружении.

Началось с того, что часовой, неожиданно возникший из-за завьюженных кустов, скомандовал:

— Ложись!

Команда была подана на русском языке, и мы, покорно ткнувшись носом в снег, стали ждать прихода караульного начальника. Небритый сержант в танкистском шлеме, наведя на нас автомат, разрешил подняться, принял пароль, дал отзыв, просмотрел документы.

— Нам в хозяйство Ротмистрова, — сказал я.

— Пошли!

Караульный начальник указал глазами на вытоптанную в снегу узенькую стежку. В церкви царила промозглая полутьма. Угол был пробит снарядом, на полу лежал снег. Старинные своды гудели от грома близких разрывов. В боковых притворах стонали раненые, которых некуда было выносить. Люди спали у стен, прямо на полу, в изломанных позах, в каких их валила усталость. В углу под разбитой иконой охрипшим голосом выкрикивал позывные радист. За золотым кружевом уцелевших «царских врат» виднелось несколько фигур в закопченных полушубках, склонившихся над картой, лежащей на полу. Нас подвели к невысокому круглолицему человеку, у которого в петлицах можно было разглядеть три шпалы. Он рассеянно козырнул моему спутнику, экипированному по форме, потом недоверчиво окинул мой, действительно в тех условиях вызывавший подозрения костюм: штатское пальто с шалевым воротником, лыжную каскетку, болотные сапоги.

Человек с тремя шпалами долго вертел в руках новенькое удостоверение, рассматривал печать, сверял фотографию с подлинником. Наконец, убедившись, что, несмотря на нелепость нашего появления, мы те самые, за кого себя выдаем, отрекомендовался: