Александр Кошкин: Штурмовик

Мне и самому было интересно полетать в задней кабине за инструктора. Именно в Кандагаре я начал выполнять штопор — очень сложный элемент пилотажа, первый из которых мы выполнили с Колей Приходько.

Полет выполнялся под шторкой, была имитация полета в облаках. Потом с Колей выполнили все элементы сложного пилотажа, и я спросил товарища, когда он последний раз выполнял штопор. Он мне ответил, что делал это с инструктором на самолете Л-29 в 1976 году, то есть десять лет назад. Я говорю, что делал это в 1980-м, и предлагаю повторить.

Он соглашается. Теоретически мы знали, как его делать. Набрали высоту 5500, четко ввели в штопор, а вот когда начали выводить, немного промахнулись с усилиями на РУС и чуть не сорвали самолет в перевернутый штопор. Пришлось сделать еще один виток простого штопора, потом, хоть коряво, но вывели машину.

Я говорю Коле: «Давай еще попробуем, а то что-то не очень получилось с первого раза». Он согласился, и мы еще раз 5–6 повторили, пока не отработали фигуру на «отлично». Я стал практиковать штопор и с другими летчиками, всем нравилось.

А почему были самолеты Л-39? В ту пору еще не было спарки Су-25УБ, во всяком случае, в нашем полку, и впервые вылетали мы после нескольких контрольных полетов на Л-39.

А уж когда я не записывал все боевые вылеты, так это в ноябре — декабре 1986 года, тогда от боевых действий был отстранен полк, прибывший в Баграм из Калинова. Воевать они начали очень неудачно, за две недели потеряли четыре самолета. Меня и еще пятерых летчиков из Кандагара вызвали на помощь в Баграм, и там я каждый день с утра начал выполнять шесть вылетов за инструктора на обучение. При этом я не прекращал летать на БШУ и днём и ночью. Но за эти два месяца я не записал ни одного боевого вылета, хотя летал почти каждый день. Зато инструкторский налет у меня увеличился немыслимо, и этим обстоятельством я потом хвастался перед однокашниками.

Таким образом, я не записывал много боевых вылетов, и это происходило на всех боевых конфликтах, где я участвовал.

Прекрасно один такой эпизод помнит генерал Михайлов: это было уже в Чечне, когда он запретил лично мне вылет, развернул меня уже перед взлетом на стоянку. Это был мой 7-й вылет в этот день, и, хотя я работал по позывному другого лётчика, генерал узнал меня по голосу.

Честно сказать, я достаточно безалаберно относился к записям количества боевых вылетов — думал, что их, солить, что ли. Но именно большое количество вылетов стало поводом для представления меня к высшей награде Родины.

Александр Владимирович Руцкой в начале 1987 года лично представил меня к званию Герой Советского Союза, но, к сожалению, документы внезапно исчезли в Москве.

В начале января 1995 года, когда мы базировались на аэродроме Буденновск, построили два полка, генерал Ратушин объявляет: «Кошкин, выйти из строя». Я встал перед строем, генерал говорит: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении заданий, командованием принято решение представить к званию Герой Российской Федерации».

Потом, после выполнения специального задания, через четыре месяца, повторилась та же картина, и так до апреля 1996 года, представляли четыре раза.

А потом документы исчезали где-то в недрах ГУК — в наградном отделе задерживались, потом писалась резолюция от имени министра обороны, что достаточно и тех наград, которые Кошкин получил и что им лучше знать, кого представлять, а кого нет.

Года два-три назад на празднике в Кремле В. В. Путин, будучи президентом, разговаривал со мной, выслушал эту историю про мои награды, подозвал министра обороны (Иванова) и приказал разобраться, почему не присвоили мне Героя. За огромной занятостью он, конечно, потом не вспомнил, а ему не доложили и оставили без ответа.

Видимо, еще есть те люди, которые не хотят, чтобы документы на присвоение звания Герой России Кошкину легли на стол к президенту. Я даже осмелюсь предположить, что знаю этого человека. Из-за своего вредного характера (был в нетрезвом состоянии), будучи в санатории Адлер в 1984 году, за оскорбление летного состава, на глазах командующего, вначале хотел сбросить с балкона второго этажа, а потом ограничился ударом по морде одному полковнику — он оказался из наградного отдела.

За эту мою выходку меня уже тогда предупредили, что во всех кадровых вопросах и вообще, что проходят через ГУК, у меня будут большие проблемы. И они действительно появились — с тех пор никакие документы ни на должности, ни на награды через ГУК не пропустили.